– И ты хочешь, чтобы я тебе поверила? – она пошла вслед за ним и встала в дверном косяке.

– Давай не при ребенке? – намыливая руки ответил он.

«Лицо, если против него выдвинуты претензии правового характера, имеет выбор между тем, чтобы не признать вину, либо признать вину частично, либо согласиться с предъявленными обвинениями полностью», – вдруг в голове Наташи всплыла фраза из какого-то университетского учебника, – «значит, он выбрал первый путь».

Наташа была адвокатом. Закончив юридический факультет, она получила довольно разносторонний опыт, попав сначала в районную прокуратуру, а затем несколько лет проработала в Следственном комитете. После рождения их второго сына – Андрюши – она решила сменить направление и получила статус адвоката.

Влад дошел на кухню, а за ним проследовали Наташа и Андрюша. Мальчик уселся на пол, взял в руки планшет и разглядывал существ, прыгающих по экрану, он бестолково тыкал в экран пальчиками, пытаясь попасть в блуждающие мишени. Влад дошел до шкафа и достал из него чашку, а потом указательным пальцем дотронулся до кнопки кофе-машины, которая в следующую секунду задребезжала. Из маленького металлического носика потекла коричневая жидкость. Он оперся ладонями на столешницу, повернувшись спиной к кофе-машине, а лицом к супруге.

– Интересно, с каких пор тебя начало волновать психическое здоровье детей? – издевательски спросила она.

Андрюша, бросив планшет, снова пришел к отцу. Он тянул свои ручки вверх, обнимая колени Влада, что-то лепеча на своем выдуманном, никому не понятном языке.

– Ты видишь, как он по тебе скучает? Вчера весь вечер спрашивал про тебя, – Наташа смотрела на мужа, пытаясь призвать его к совести. Ей казалось, что внутри нее бурлит река. Не горная холодная речка, а кипящая вода, которая вот-вот превратится в гейзер – вырвется фонтанирующим потоком на волю.

– На жалость давишь, да? Думаешь, подействует? – его голос повысился, но потом он вдруг осекся и спросил, – а Митя еще спит?

– Да, – ответила Наташа и, поняв, что мужа ничего не добьется, развернулась и проследовала в спальню. Влад заметил на лице жены промелькнувшую тень разочарования, но все равно промолчал и уставился в работающий телевизор, который висел на стене. Через минуту он снова опустился к ребенку на пол, сев на корточки.

– Эндрю, давай иди убери свои игрушки, – он рукой указал куда-то в сторону, – а папа пока сходит в душ искупается, – он поцеловал в лоб ребенка, а тот улыбнулся и побежал в коридор.

Мужчина отхлебнул кофе, а потом провел по волосам – против шерсти, немного взъерошив их. Телевизор на стене говорил голосами неискренне довольных ведущих для столь раннего утра, которые живо и быстро что-то обсуждали между собой. Влад взял рядом лежащий от него пульт, нажал на кнопку и изображение на экране сменилось. Небольшая громкость была словно заставкой на фоне неудавшегося завтрака. Темноволосая женщина в строгом синем костюме рассказывала новости последних суток . Внизу экрана плыла строка из текста: происшествия, события, котировки. Аварии, курс доллара, выборы президента другой страны. Курс евро, добыча нефти, спасение редких животных. Реформа. Политика. Митинги. Забастовки. Влад не слушал: он пил кофе и о чем-то напряженно думал. Скользил взглядом по кухне. В мойке лежали грязные чашки, ложки и вилки, на столе – тарелка с недоеденной манной кашей, а под столом валялись игрушки. Влад подошел к окну и посмотрел на тихое течение реки, которая была видна из квартиры. Крестовский остров еще спал. Спал и, кажется, видел сны.

В детстве Влад все лето проводил на Крестовском острове – у бабушки, матери отца. Он приезжал с юго-запада, спального района, наполненного заводами, на остров, в котором была совсем другая жизнь – яркая, спортивная, утопающая в зелени местных парков и по-настоящему летняя. В те времена, когда он был мальчиком, на берегу острова стоял огромный стадион, который в дни матчи собирал болельщиков со всего города. Громадный, исполинских размеров стадион, до отказа наполненный поклонниками футбола, сотрясал всю округу словно раскатами грома криками и возгласами. Стадион в нулевых снесли и на его месте несколько лет назад построили новый.

На этом острове, казалось, что вся молодежь Ленинграда играла в волейбол, занималась легкой атлетикой, каталась на коньках и садилась в узкие лодки, беря в руки вёсла. Остров был сосредоточием активной и спортивной жизни, ее сердцем, которое пульсировало без остановки. В середине 90-х, с приходом нового строя, многое из того, что долгое время существовало в советское время, было разрушено. Старые дома сносились и остров планомерно готовили к новому витку жизни – впоследствии его застроили новым элитным жильем, стоившим миллионы рублей.

Бабушка Влада в конце 90-х скончалась, и Влад потерял связь с островом, который так любил. Однако, шесть лет назад Влад вернулся обратно. В юности, когда ему было чуть больше двадцати, так долго возмущавшийся беспощадной жестокостью власти, которая разрушила спокойную жизнь простых людей и расселила их в другие районы города, он сам впоследствии, став уже уверенным игроком капиталистического рынка, и как будто позабыв идеалы молодости, купил здесь квартиру в одном из жилых кварталов. Район населяли предприниматели и бизнесмены и Владу казалось, что он с переездом сюда словно встраивается в новое общество, но вместе с тем, он уже понял это позже, им тогда двигало желание вернуть себе свое – свою частичку детства, которую отобрали капиталисты и чиновники, и в нее уже невозможно было вернуться.