Женя не могла поднять глаз. В горле застрял огромный ком. Катастрофа, она не чувствовала ног.

– Это что вообще такое?! – Возмущенно воскликнул Давыдов. – Вы с ума сошли, какая граница?! Вы же советский милиционер, а занимаетесь черти чем! Сначала дело Ракицкой ей подавай, теперь это. Я еще молчу, как вы сюда попали!

– Не надо… – тихо попросила Женя, чувствуя, как кружится голова и стучит в висках. Казалось, даже Брежнев с портрета осуждающе смотрит на нее, из-под густых бровей, в этом пропахшем старой бумагой кабинете.

– Надо, почему не надо?! – Давыдов пролистал папку дальше. – Вот, пожалуйста. «Лейтенант Круглова Е.М, совершила преступное действие по отношению к Бекетову А.А, ударив его по голове бутылкой…».

– Я… Я… Он… Товарищ полковник… – по телу пробежала дрожь. Женя вдруг почувствовала себя очень маленькой. Дернув худыми плечами, она попятилась и без сил упала на стул, опустив голову на острые коленки и схватив ее руками.

– Нет, Круглова, такие как вы, мне не товарищи! – Погрозил пальцем мужчина. – Подумать только, ребенка, принуждать пересечь границу, зачем!? Вы можете мне объяснить?!

Женя подавленно молчала не в состоянии сказать ни слова. Ее лицо покрыли красные пятна: как стыдно, она не испытывала такого, кажется, с 1 класса.

–Товарищ полковник, – вскочил Сухов, но Давыдов жестом усадил его на место.

–Сядьте, молодой человек, с вами я потом разберусь.

–Да не надо со мной разбираться, Скляр – бандит и малолетний уголовник, об этом все знают, а не сидит он только потому, что кто-то его прикрывает. А может, вы знаете, кто?

– С-с ума что ли сошел, ну-ка, сядь на место! – Вскочил Давыдов.

–А если нет, что – посадите? Валите все на молодого сотрудника, а у него опыта ноль, во! – Показал пальцем Сухов. – А вы – не товарищ, не товарищ. На – те, подотритесь! – Кинул Олег листок с заявлением Вячеславу Анатольевичу и, схватив Женю за руку, направился к выходу. – Идемте, Евгения Марковна.

– Так, ну-ка, отставить! – Вышел из-за стола Давыдов. – Шагом – марш отсюда, – он вытолкал парня за дверь и вздохнул. – Устроил тут, дело в Пенькове, понимаете ли.

– Вячеслав Анатольевич… – по-прежнему не поднимая головы, простонала Женя.

– Так, моя дорогая Евгения Марковна, – вернулся за стол мужчина, – вот это, – он положил заявление обратно в папку, – я пока уберу. Поймаю Скляра в лицо его матери кину. А вам впредь советую подумать: когда, к кому и зачем идти, и вообще, – полковник сделал паузу, – лучше советоваться со мной. Поймите, вы хороший сотрудник и прекрасный человек, да я сомневаюсь, что этот молодой человек получил по шапке ни за что, просто так. Но милиционеру нужна холодная голова, расчет. Понимаете?

– Да, понимаю, – ответила Женя.

– Евгения Марковна.

– Да?

– Ну, посмотрите на меня.

– Нет, – покачала головой девушка.

– Чего так?

– Стыдно, – шмыгнула носом Круглова.

– Ха- ха, вот тебе раз, – рассмеявшись, взмахнул руками Давыдов, – прилетел же подарок. Чудо вы наше. Эх, дети, дети. Идите домой, Евгения Марковна, отсыпайтесь. Завтра даю вам выходной, отдыхайте. Я надеюсь, мы с вами друг друга поняли.

– Да, товарищ полковник. Разрешите идти отдыхать?

– Идите. Иначе я вас Артуру Рифатовичу сдам, – рассмеялся полковник.

– Лучше в тюрьму, – слабо улыбнулась Женя.

***

–Женя! – Окликнул девушку Сухов, когда она вышла из здания.

– Сухов, – поморщилась Женя, – я еще раз напоминаю: я вам не Женя. Спасибо, что защитили, но это абсолютно ничего не меняет. Спокойной ночи.

– Давайте я вас хотя бы провожу.

– Не надо, спасибо. Я хочу пройтись.

***

Круглова дошла до реки и присела у берега, распустив волосы. Как же страшно быстро колотилось сердце, а в голове звучал голос Давыдова. Какой кошмарный позор. Советский милиционер бьет людей бутылкой, едва не влезает в чужой дом, а теперь вынуждает ребенка перейти границу, ужас!

Ты чудовище, Евгения Круглова,– сказала Женя своему отражению в воде. – Советский милиционер так не поступает.

А как же быть?

Бекетов получил по заслугам, Скляр – бандит, пусть и маленький, Ракицкая попросила узнать правду, а без ее дома это невозможно, так что же она, Евгения Круглова, делает не так? Давыдову она не товарищ, для отца – позор, как же быть дальше? Что же делать?

Боль в висках стала невыносимой, и Женя, сложив руки чашечкой, набрала в них прохладную воду и сполоснула лицо. Никогда, никогда она не забудет того чувства стыда в кабинете у Давыдова. Хотелось провалиться, уйти под землю и оказаться в Москве, в родительском доме, начале начал.