У кровати замер новый сосед Жени – маленький, рыжий Жариков-Шариков, с большими, висячими ушами. Его светлые глаза будто говорили: « Вставай, хочу гулять! Хочу играть, есть! Вставай!».

Погладив пса, девушка потянулась к мешку, оставленному Карасевым, и вывалила его содержимое на кровать. Жариков–Шариков недовольно тяфкнул и взобрался к хозяйке, удобно устроившись под мышкой.

«Так, товарищ Жариков – Шариков, давайте смотреть, что у нас тут есть?» – Произнесла вслух Женя, поглаживая пса по загривку. Среди огромного количества тетрадей она обнаружила конверт, предназначенный для отправки. Москва, улица Тверская – Ямская, 43. Ангелине Портновой. Интересно. Внутри оказалось несколько фотографий, и все. Женя аккуратно разложила их на кровати. Почти на всех – две девушки, одна из которых Елена Павловна Ракицкая, и лишь на одной – группа молодых людей, один из которых показался Кругловой страшно знакомым. Да, интересное кино.

Женя повертела в руках ту самую бархатную шкатулку, в которой было колье. Неужели Карасев действительно украл его? Колье дорогое, иностранное. Как можно верить уголовнику, вору, рецидивисту? Кругова аккуратно сняла бархат и счастливо улыбнулась. Двойное дно, а на нем записка, на немецком языке, мелкий, неразборчивый почерк:

«Сокол, это Призрак. Он нашел меня. Я постараюсь спрятать Яну, но не знаю, успею ли. Обнимаю тебя, Сокол. Лети».

Если все упомянутые имена – Сокол и Призрак, были написаны с большой буквы, вероятно, это прозвища. Хотя вполне себе могли быть и фамилиями. Девушка еще раз перечитала письмо. Учитель пения кого-то боялась, но непонятно кого: бывших товарищей – уголовников? Нет. Круглова сложила письмо и убрала в мешок. Не похожа она на тюремщика, убийцу или воровку. Конечно, работать по внешнему виду нельзя, но Женя, где–то внутри прекрасно понимала – Ракицкая не уголовница. Что-то невероятно тяжелое произошло в жизни этой, видимо, глубоко несчастной женщины. Но что же?

Знала бы Женя, как далека и тяжела разгадка этой нелегкой тайны.

***

– Алло, Нина Ивановна? – Крикнула в трубку Женя, опустив монеты в таксофон.

– Да, а кто это? – Удивленно, и, как всегда, отчужденно, спросила Нинка. – Ой, Женька! Женечка моя! Где же ты там? Как я соскучилась по тебе, родная моя душа! Возвращайся уже, хватит обижаться! Я тебе такое расскажу, не поверишь, Женька.

– Нинуль, я обязательно приеду, только подожди немного! У меня все хорошо. Нинка, есть к тебе просьба.

– Какая?

– Слушай, в Москве, на Тверской–Ямской. 43, живет человек, Портнова…

– Ангелина Петровна, – закончила с улыбкой Нинка.

– Да, а ты ее знаешь? – Удивленно воскликнула Женя с прыгающим сердцем.

– Ну, конечно, дуреха, это же тетя мамина, наш родственник, – рассмеялась Нинка, – а чего ты хотела?

– Да ты же моя радость! – Женя заметила бегущую к телефонной станции женщину. – Нин, я перезвоню.

– Ой, Евгения Марковна, Женечка вы наша! – Задыхаясь, проговорила пенсионерка. – Ой, что же это делается–то, да как же так–то?

– Успокойтесь, что случилось? – Потрясла ее за плечи девушка.

– Убили, ой, убили….

– Кого убили? – Упало сердце у Жени.

– Карасева убили, сегодня ночью. Домой шел его и зарезали, ой, горе- то какое, человек ведь неплохой был…

Оттолкнув женщину, Женя заскочила в уезжающий трамвай и отправилась к рабочим окраинам Берегового.

***

У дома убитого Карасева уже собрался народ: на территории Женя заметила желтые «Жигули» полковника Давыдова. Несмотря на зной, люди не думали расходиться: убийство для Берегового было крайне редким событием.

– Женя, не надо, – схватил девушку за руку Сухов, появившийся из толпы.

– В смысле – не надо? Я должна, я участковый!

– Да вам лучше не смотреть.

«Вот, пока вы там шашни крутите, у нас людей рабочих убивают!» – Раздался голос из толпы.

«Присылают детей работать, а нам разгребай за ними».

– Пустите, – жестко отодвинула несколько человек Женя и замерла на месте.

Убитый Карасев сидел на лавочке перед домом, финский нож торчал в груди. Глаза мужчины были широко раскрыты от удивления. Рядом, схватившись за голову, сидела светловолосая женщина лет 45 – мороженщица из парка Зенитчиц. Ее не пытались увести. Уставившись в одну точку, она что-то шептала и тихо плакала.

«Вам бы в комитете работать. Разные обстоятельства бывают».

«Еще несколько часов назад она говорила с ним. Похоже, последняя. Он был жив».

«Держите! Воды!» – крикнули в толпе, когда Женя упала на землю, уткнувшись коленями в острые камешки. «Вам плохо, Евгения Марковна?»

«Жарко просто», – прохрипела девушка.