— Я не отказываюсь, — негромко и рвано говорит Миклош. Сейчас его горло почти полностью скрыто под повязками и ощутимой магией, но говорить он каким-то чудом все-таки может. — Моя жизнь в твоих руках.

— Широкие жесты идут от сердца, но сердце часто увязает в ловушке, которую способен разрешить разум, — негромко, но весомо говорит Михаил Ефимович. — Александра, я уверен, что твой наставник это уже сообщал, но повторюсь — ты сильна. Простая констатация факта, не более. Но силы мало, нужен опыт ее применения, а у тебя его, несмотря на впечатляющую для трехлетнего обучения подборку приключений, мало. И это не в укор, для едва завершившего общий курс твое сегодняшнее поведение в бою было рациональным и объективно похвальным. За исключением того, что ты опять предпочла решать все проблемы самостоятельно, даже при наличии способов этого не делать. У тебя был амулет, была возможность позвать наставника, но ты предпочла расхлебывать все сама. И, Миклош, все это относится и к тебе, разумеется. И еще пара ласковых за решение проводить экспериментальный ритуал в одиночку. Ты старше Неродовой на десяток лет, но, судя по всему, ума это десятилетие тебе не прибавило.

— Все были против исследований, — буркнул Миклош.

— И ты не просто никого не послушал и разругался со всеми вокруг, но и предупредить никого не пожелал о том, что делаешь, в расчете на последующий триумф и потакание собственной гордости. Ты понимаешь, что совершенное преступление два столетия было покрыто мраком тайны просто потому, что никто о нем не знал? Твоим желанием самостоятельности банально воспользовались. И говорю я это для тебя, Александра. Вот пример, к которому приводит «я сам», характерное для трехлетних детей. Когда с «я сам» они суют пальцы в розетку.

— Розетку? — Миклош кинул на Сашу заинтересованный взгляд.

— Потом объясню.

В гостиной, где они собрались, не было техники. Ну или Саша ее не разглядела. Что в целом неудивительно. По словам Серафима, все истории о том что магия и приборы друг с другом не уживались, были не больше чем выдумкой, но как она понимала, некоторые немолодые волшебники все же оставляли какие-то жилые помещения свободными от гаджетов. В прихожей тоже все было нейтрально-несовременно, так что с большинством бытовых новинок, созданных за прошедших два века, Миклошу только предстояло познакомиться.

— Кстати о сообщениях. Я говорил с Ксандром, и пока изложу ему сам ситуацию. Не из вредности — сейчас крайне важно, чтобы тот, кто пустил Подавленного по твоему, Миклош, следу, этот след потерял. Сознание, пошедшее на Замещение, покинуло место событий раньше смерти тело, которое заняло, иначе погиб бы и сам маг-подавитель. То есть никто точно не знает о том, что вы провернули, а оперативники, бывшие на заправке, не смеют нарушить данный мне обет. Прямо закрывающий все возможности рассказа о том, что поняли и видели, — Михаил Ефимович ловит взгляд Саши. Красноречивый взгляд. Маг поясняет: — я неплохо умею формулировать обещания там, где это необходимо. Увы, до определённого времени я не предполагал, что необходимо увешивать всех своих сотрудников еще и индивидуальными клятвами на все случаи.

— Ты хочешь оставить Серафима в неведении? — чуть нахмурилась Леса.

— Определенно нет. Он и так много что знает просто по факту того, что все это происходит с его учениками, как и знает в общем-то все, о чем мы говорим, в некотором роде.

Саша только кивает. Она ощущает присутствие в связи, ощутимое, как если бы Серафим стоял рядом. Это не совсем так, но его внимание очевидно.

— Но если сейчас он сорвется и приедет сюда, как намеревался, то тот, кто это затеял, наверняка сложит два и два, — продолжает, отпивая коньяк, Михаил Ефимович. — И это то, что нам меньше всего нужно.

— Расследование, — у Миклоша говорить выходит совсем хрипло, и глава Ордена прерывает его движением руки.

— Не говори без нужды. Иначе навсегда полунемым останешься, магия не всесильна. Да, расследование смерти Дмитрия Вернадского, который совершенно случайно лежит телом на этом диване, а душой где-то за Гранью, несомненно, будет. И еще интереснее — кто и как известит нас о его пропаже. Это может быть ответом на многие вопросы. Как и то, почему именно этого, в Ордене не состоящего, кстати, мага, выбрали для Наложения. Даже проводя такой ритуал форсированно, что сказалось на ауре, которую вы оба видели, без знакомства с жертвой и доверия с ее стороны получиться не ослабленный и одержимый чужим сознанием маг, а труп с расплавленными мозгами. Так что даже без кропотливой подготовки здесь явно налицо как минимум знакомство, и притом вовсе не шапочное. Из того что я видел — речь идет как минимум о первичном осознанном контакте.

— Этот… Дмитрий пустил в свой разум кого-то добровольно?

— Да. Согласился поучаствовать в чьем-то воздействии. Небольшом ритуале.

Укоризну можно было бы пощупать руками.

— Другого шанса не было бы, — оправдывается Саша.

— Шанса на что — вам обоим на тот свет отправится? Что ты, лезущая со своими силами в ритуал, о котором вообще ничего не знаешь, что Миклош, подбивший на то, что урывками сохранил в памяти, совершенного незнакомого человека с большим резервом, но небольшой тренировкой в проводимости — форменные идиоты, разве что везучие. Ну да ладно, Ксандр с вами обоими разберется куда лучше меня. Так бы в угол поставил, но вы и так сами себя наказали. Что, нравиться тебе в чужом теле, когда мышцы не слушаются, мозги не работают как надо и магия бунтует, а, Миклош?

— Нет, — буркнул парень.

— Я-то прекрасно помню все, что ты мне сказал в последний раз, — усмехается маг. — А ты?

— Был неправ.

— Был. Определенно. И тем не менее. Остаешься пока здесь, до дальнейших решений. И ты, Александра, сейчас без посторонней помощи домой не доберешься.

Саша зыркнула на мага, раздумывая, стоит ли спорить. Доберется. Но в кресле было уютно, шоколад был хорош, и нет необходимости идти туда, где на нее опять могут напасть, автобус опять может уехать, будут лететь заклинания… Спорить не хотелось. Она слишком устала.