От нашего дома до школы было не так уж и далеко – не больше пары километров, но мама справедливо решила, что пешком – слишком долго. В очередной раз проверив, как я выгляжу, она завела свою машину и позволила мне занять сиденье рядом с собой.

– А где папа? – спросил я, искренне радуясь, что сижу на «штурманском» месте. – Он приедет?

– Обещал, – неопределенно ответила мама и резко выехала со двора.

«Обещал – значит, приедет», – подумал я и стал следить за дорогой, размышляя о том, что рано или поздно эти два километра мне придется преодолевать до дома пешком, как взрослому. Не будет же мама всякий раз приезжать за мной на машине? А с другой стороны, если мои друзья по улице будут отправляться домой пешком, то каково мне будет садиться в машину?

Сидеть было не очень удобно, потому как ранец я сразу надел на плечи и теперь он не давал мне прижаться к спинке. Хорошо хоть букет лежал пока на заднем сиденье. Его нужно будет вручить учительнице. Ой. Кажется, я забыл, как ее зовут… Как же ее зовут? Мама же говорила…

– Не волнуйся, – с полуулыбкой поймала мой взгляд мать. – Все будет хорошо.

– Когда? – спросил я, вспомнив слова отца, что ничего не происходит когда-нибудь. У всякого события есть свой срок.

– Рано или поздно, – строго ответила мама.

Оказывается, мы уже приехали. День знаний – вот как это называется. Должен быть праздник, но по сути – общешкольный сбор, с официальными речами и обязательным колокольчиком. Мы с мамой подошли к улыбчивой женщине – моей первой классной руководительнице. В толпе первоклашек, которые царапали друг друга пышными букетами, я с радостью обнаружил нескольких своих приятелей. Потом началась моя первая школьная линейка, на которой взрослые дяди и тети говорили какие-то непонятные слова, а старшие ребята читали стихи.

Потом я угрюмо наблюдал, как одна из моих одноклассниц с белоснежными бантами и в аккуратном фартучке заполучила в руки большой медный колокольчик и побежала по кругу, неумело им размахивая. Вот что вызвало мой острый приступ зависти! Уж что-что, а первый звонок я мог бы устроить и получше… А потом, за минуту до того, как наша учительница повела нас в кабинет, я обернулся и увидел, что моя мама стоит не с остальными родителями, а чуть в стороне. Стоит, держа в руке телефон, опираясь спиной о школьный тополь. Увидел, что у нее бледное, даже белое лицо, а по щекам текут слезы.

Кажется, я бросил букет. Если бы ранец был у меня не за спиной, а в руках, я кинул бы и его. Не говоря ни слова, я кинулся к маме и схватил ее за руку. Она поймала меня за макушку, прижала к себе, сказала кому-то поверх моей головы:

– Нет-нет. Не волнуйтесь. Все в порядке. Просто я переволновалась.

А потом наклонилась ко мне и прошептала:

– Все хорошо, Иван Сергеевич. Просто папа не сможет приехать. У нас… у него проблемы.

«Ничего себе, – подумал я. – Проблемы у папы, а Иван Сергеевич почему-то я…»

Пару недель мама возила меня в школу на своей машине, пока автомобиль не забрал себе отец на какие-то срочные нужды. Его большой внедорожник с огромным багажником куда-то делся. Я начал привыкать к новому распорядку. Отец уезжал на работу затемно, через какое-то время после очередного маминого напоминания поднимался и я. Уже шлепая по полу босыми ногами, на ходу просыпался, умывался, одевался, завтракал и отправлялся в школу пешком. За плечами у меня висел ранец, в руке болтался серый мешок со сменной обувью. Если шел дождь, я натягивал капюшон куртки, если было ясно и солнечно, крутил головой, высматривая на боковых улочках своих новых приятелей, с которыми познакомился на учебе. Два километра до школы пролетали незаметно, тем более что по дороге можно было попинать сметенную в кучи осеннюю листву, а то и погонять консервную банку или пластиковую бутылку, которые, впрочем, попадались редко. Поселок наш был довольно ухоженным, его обитатели свято блюли чистоту газонов возле своих заборов, и даже за разбросанные листья можно было схлопотать недовольный окрик.

Жизнь как будто стала налаживаться, и в те редкие дни, когда отец появлялся дома раньше обычного, я приставал к нему с вопросом: когда он купит себе новую машину, чтобы мама могла возить меня в школу, как это было в первые дни учебы? Прежде папа нередко менял автомобили, и мне было интересно, какую машину он купит на этот раз. Отец мои вопросы оставлял без ответа, раздраженно просил оставить его в покое, и мама уводила меня в мою комнату. Иногда я снова замечал слезы в ее глазах. Я спрашивал, что случилось, а мама мотала головой и говорила: она плачет от радости, ведь я хорошо учусь.

В школе и в самом деле всё обстояло неплохо. На уроках оказалось, что все, чему меня пытаются научить, я и так уже знаю. Мне хотелось похвастаться моими успехами перед отцом, но его моя учеба как будто не интересовала. Он приходил домой, когда я уже спал и сквозь сон слышал рокот мотора возле дома, лязганье ворот, шаги на первом этаже. Иногда – раздраженный голос матери и недовольное бурчание отца. Только в середине октября отец внезапно заинтересовался моими делами. Пришел с работы в субботу пораньше и первым делом подозвал меня к себе: