– Еще бы, – поморщился я. – Только они были старше нас года на два или на три все. И меня удалили с поля, хотя я не цеплял никого за ногу. И даже гол тогда забил!

– Не в том дело, – сказал Николай Сергеевич. – Тренер той команды – мой хороший приятель. Да и игра та была тренировочной, так-то вы и по возрасту не могли бы сыграть. Я поговорю с ним, и он найдет тебя по осени. Тем более что он тебя еще тогда приметил. Телефон твоей мамы у меня есть. Так что держи себя в форме. И учись тоже. Понял?

– Понял, – вздохнул я.

Май пролетел стремительно. Мне даже понравилось кататься в школу на автобусе. По утрам мало кто ехал из города, так что я всегда мог сесть у окна и даже подремать. Одного я лишь боялся – что отец придет в школу. Сам не знаю почему. И раза четыре после уроков зачем-то на автомате отправлялся домой по той же улице, по которой отходил пять лет. Спохватывался уже у автобусной остановки. Даже смотреть не мог вдоль улицы, не хотел различить среди деревьев оголовок своей башенки. Отец однажды позвонил матери при мне. Мы были дома, как раз закончили генеральную уборку: вымели пыль из всех углов, перемыли посуду, которая пожелтела от времени на ободках. Мама взяла трубку, но сама почти ничего не говорила. Лишь пару раз произнесла: «Я понимаю, Сережа. Но и ты должен понять». Судя по всему, отец звонил трезвым. Когда мать положила трубку, она почему-то вздохнула с облегчением и сказала:

– Ему просто нужна встряска. Но он пока этого еще не понял.

Через неделю к нам приехала «газель» с вещами, среди которых оказался и телевизор. В тот же день пришел мастер, провел в квартиру интернет, хотя скорость его по нынешним временам была смешной, и моя жизнь стала постепенно налаживаться. Хотя мать сразу сказала, что с деньгами у нас теперь совсем туго, и о мороженом и конфетах мне пока придется забыть. Мы с мамой сходили и записались в ее бывшую школу, которая мрачным краснокирпичным зданием высилась через пяток дворов от нашего дома. Я постепенно изучил окрестную территорию и даже успел подраться в соседнем дворе с мальчишками, которым не понравилось, что какой-то наглый тип бродит по их району. Похоже, их удивило и раздосадовало, что я не стал вступать в перепалку, а после первого же удара сам полез в драку. Дважды нас растаскивали взрослые. Когда меня обступили в третий раз, а дело было уже в конце августа, и я держал под мышкой мяч, которым собирался постучать об стену трансформаторной будки, я окинул взглядом их физиономии, на которых, как и на моей, еще были видны следы предыдущих стычек, и вдруг сказал:

– Кулаками каждый может, а слабо в футбол меня обыграть?

Они, которые были в большинстве своем старше меня, явно не ожидали такого поворота.

– И что же? Один, что ли, будешь нас обыгрывать?

– Ну почему же? – пожал я плечами и кивнул в сторону баскетбольной площадки. – Поле маловато, и ворота не футбольные, но пять на пять сыграть можно. Кто хочет пойти в мою команду? Вот ты и ты. И ты тоже. Вы же из моего двора?

– Из твоего? – протянул самый длинный из подростков. – Ты из какого дома?

– Они в квартиру бабки, что вечно голубей кормила у подъезда, вселились, – сказал рыжий мальчишка, которого я приметил пару месяцев назад в соседнем доме. – Она лет шесть, что ли, померла как. Я еще маленьким был.

– Ты сейчас большой, что ли? – усмехнулся длинный. – Купили или как?

– Или как, – ответил я. – Это моя бабушка кормила голубей. Пару раз и я с ней хлеб крошил.

– Ну, тогда давай постучим по мячу, – согласился длинный. – Посмотрим, как ты играешь…

Наверное, я еще никогда не играл так, как в тот августовский день. Метался по полю как заведенный. Крутился как юла. Рыжего мы поставили на ворота, но ему почти не приходилось вступать в игру. Минут десять у меня ушло на то, чтобы научить ребят из моего двора давать мне пас не в ноги, а вразрез или на выбегание, и дело у нас пошло. Конечно, сыграло свою роль и то, что дворовые мальчишки успели подбить свои дыхалки курением. Когда начало вечереть и я уже был весь в мыле, мы вели с двузначным счетом и расставались после игры друзьями.

– Ну ты молоток! – прохрипел длинный, сгибаясь и отплевываясь. – Хорошо замутил. Классно водишься!

– Иван? – окликнул меня какой-то седой мужчина, что стоял у трансформаторной будки чуть ли не весь последний час игры. – Помнишь меня?

– Здравствуйте, – кивнул я. – Кажется, где-то видел вас.

– Я Борис Аркадьевич, – улыбнулся он. – Городская юношеская команда. ДЮСШ. Николай Сергеевич сосватал тебе меня. С матерью твоей я уже поговорил, знаешь ли, она даже обрадовалась. У нас же бесплатное питание. Это не последнее дело, поверь. Все остальное я сам видел. Только что. Молодец!

– Вы меня приглашаете? – обрадовался я.

– Можно и так сказать, – кивнул он и, уже уходя, добавил: – Завтра, десять утра, проходная у главных касс. Познакомлю с ребятами. Спортивная форма, кеды, бутсы. Буду ждать… Молоток!

Отец звонил мне каждые две недели. Начинал разговор бодрым тоном: «Как дела?» Потом спрашивал: «Как в школе?» Затем прощался: «Ну ладно, мне пора». Или: «Я спешу». На Новый год передавал через маму какой-нибудь подарок. Обычно большой пакет неплохих конфет. Какие-то деньги давал матери. Немного, но столько, видимо, сколько мог. Я спросил ее как-то:

– Вы развелись?

Она вздрогнула. Так, словно я застал ее врасплох. Пожала плечами, ответила так, словно это мало что значило:

– А зачем? Кому нужны эти бумажки?

Она как будто все еще любила его. Однажды, после очередного звонка, я не выдержал и сам спросил его:

– А у тебя как дела?

Он замялся:

– Ну… это… Все налаживается. Скоро все будет хорошо. Как раньше.

«Как раньше», – запомнил я.

– Почему ты никогда не спрашиваешь о маме? – вспомнил я.