Фаталь оргазм
вернуться

Андер Саша
Шрифт:

«Ночи бьются вдребезги…»

Ночи бьются вдребезги: под стерильной голубой кожицей досаждают красками органы, растекаясь по полу; тела прекрасные случаются без шансов дохлые.Птенчики взлетают и не опадают листьями в болота торфЯные и ластятся души в дни промозглые друзья пляшут, разговаривают, без стыда уединяются любовники…Призывается все как во сне мерцанием, под болтанием бычьей туши под присмотром служанки в платье к батарее наручниками прикованной.Куда бежишь теперь нагая, девица? Глаза все в бешенстве бегают, все злее становятся, да не приостановятся и вскипает кровь насыщенная анатомией — расчлененка внесезонная заготовлена для нас!Будет ли спасение для всех вдали от Загреба?Какие могут быть расклады, пролетевший птенчик?

«Духота сжимает плечи…»

Духота сжимает плечи, под синевой птицы летят,а я все отчаянно думаю, где ты?Красный занавес застилает глаза. И я падаю на пятилетний матрас, поднимая к потолку пыль – одну из причин удуший посреди сна, чрезмерно присовокупив алкоголя, согласно максиме вредной привычки.Прекратить писать не позволяет что-то,и замолчать говорливое лишне тянет всегда – не безбрежно затоптана земля — семя взойдет позже в тех райских садах.Но не подпускает и колется куст угрызений: ночи проходят в тесноте перепавших накоротке со — единений – не оправдательного распада, подчиняя все извинять тобою – постой;пусть дождь раскаяния все смоет и шелуха сойдет во вешние воды,в головокружении цветения:мы еще, по-прежнему, живы.

«Малиновый рот для аленьких губ с рук…»

Малиновый рот для аленьких губ с рук: просыпайся, нам пора по грибы, да ягоды. Под еловые развалы и белесые березы, а супротив ветра гонят живописные верха, мимо свирепых дворов с оскалом и плевком.Увидев могилы и среди них прореху: – Думаю, что и нам найдется там место.Не нравится подуманное, но:Не оставаться же безгробными и жданными…– А кому вообще может нравиться, что ты думаешь?!Что ж: tutto va bene, как ты говоришь.Но давай же спросим себя: полон, или пуст я, suit qua, природа стерпит пустот?

«Хождение в прилесок…»

Хождение в прилесок, где озеро: черный дрозд пролетает напротив.Среди травы и кустов нет ни намека на грибные всходы, выжженных до пшеничного хлеба: сыроежки, мухоморы, моховики… еt cetera.Лишь россыпь черники в цвет оперенья дрозда позади.

«Утро…»

Утро: ранний подъем, витал'oги, засолнценеют в колыхании поля подсолнухом, в руках раскаленный мак в негу склонит.И вот уже вечер: уходит в иссиня-черную складку подбитая люмьеровская луна в медном соке; Блюзом танцует воображая память: вместе будут те, кого здесь рядом нет.И напоет под саксофоны соло: все прекрасно, милая Маркиза, позади хлопками расцветают пиротехнические огни; Унеси в ночи, себя разоблачая, и не вздумав, что не напишешь ни строчки, письмом откапывай кладезей гроши.

«Шагай…»

Шагай за судорогами и распадом ума, в величавый горизонт суматохи проспекта, где кто-то сызнова теряет себя, ни себе, ни им взаправду не нужный.И в небе взирает Глас, пред-речистый, тому: скверная утварь застоя, да покройся кишащей заразой, жалкий ты скот! Разве ты не слышишь, что я в тебе говорю?И время рук: тик-так, если бы все так; И где-то да, и где-то нет, но за тем забором жизнь — волна.Знали бы они сколько в нем… нерасцветшего счастья, боли, дерьма.И лучится им день в лице лицом, пока исчезает тот в лоне слов, распыляясь в колыхании их, шагом за жизнью творящей — обетом.

«Ты так далеко…»

Ты так далеко от родных мест, от детской кроватки.Ты так далеко от объятий мамы и папы.Ты так далеко от игр и в Волге купаний.Ты так далеко от весны, от апрельского поцелуя, а после в июле.Ты так далеко от своей могилки, что все чаще — не желал бы рождаться.Ты так далеко от близости, которая постоянно куда-то отлучается.Ты так далеко, что теряешь надежду.Ты так далеко, что остается лишь одиночество в кармане, пожирающее в целом и малом.Ты так далеко, но все ведь нормально.Ты так далеко, но ты улыбайся,Ты так далеко, держись — ещё немного, но надо.

unkelheit

Черные воды Невы сминаются наго кожью.Дворник, присмотрись и смети, всех за мост.Дворник, замети нас за бетонный ковер; а тем, кто похотливо взирает — прямо в лицо плюнь и черенком по их взглядам ударь.Дворник, нас вдаль сотри, где серпантин и будто бы рай.Чтобы никогда больше не причалить, стряхни нас в Неву, вен черный бальзам.