– К сожалению, но святейший Алеф может быть прав, – произнёс Нахор. В его пенсне мрачно отразились огоньки каганцев. – Мы сами отказали в паломничестве этим сезоном. Через кого подать весть на материк? Наш флот сожжён вместе с флотом рива.

– Я абсолютно уверен, – жёстко произнёс Илия, прожигая Нахора взглядом, – что на всех Храмовых скалах можно отыскать одну посудину, способную перевести небольшой отряд моряков. Или хотя бы подлежащую ремонту.

– Преподобному голосу Синода виднее, – поклонился Нахор, – ведь на ваших плечах лежит бремя расчистки и восстановления Храмовых скал.

– Вот именно, – с нажимом произнёс Илия. – Давайте не раздувать трагедию из ничего.

– Из ничего ли? – вкрадчиво произнёс горбатый карлик Яфет.

– Есть что-то ещё? – на всякий случай уточнил Илия.

– Конечно, мой родной! – панибратски воскликнул Яфет, но юродивому многое прощалось в Храмовых скалах. – Сатхаир Ард попросил временно отсрочить им выплату десятины ввиду увеличения суммы налога. Разбойники с Мошуарских островов разграбили все церкви в предместьях Бараа-Тору.

– Напоминает танцы на костях, – заметил Захария.

– Но мы ещё живы, – возразил Мелех.

Синод ударился в полемику. Кабинет утонул в горячих спорах и выкриках.

Илия медленно встал и подошёл к окну. Снаружи священники сменили рясы и балахоны на безрукавки и прорубались вниз – в ещё девственную скалу, внутри которой скоро расступятся узкие коридоры и монашеские жилые кельи, склады и кухни. Но камень, хоть и надёжный материал, но далеко не быстрый в обработке. Поэтому трудолюбивые, как муравьи, храмовники длинной цепью тянули с берегов доски и столбы. Дерево бралось с уцелевших кораблей ривской флотилии. А далеко, на северном берегу, уже строились исполинские леса и почти верфи. По особому указу Илии спустя несколько дней там начнут восстанавливать парусные ладьи, чтобы вернуть Храмовым скалам возможность сообщения с большой землёй.

Голос Синода не слушал своих братьев. Он расхаживал, заложив руки за спину, от одного окна к другому. Измеряя шагами расстояние между ними, Илия что-то неразборчиво бубнил себе под нос. Иногда он останавливался и как бы беззвучно спрашивал себя о чём-то.

– Господа, а что такого, собственно, случилось? Господа? – слово держал короткостриженый Хеттура с лицом добрейшего из добряков. «Дева» в пыточной была его изобретением. – Не понимаю, чего все так переполошились? Ну, отказался Сота платить, что в этом фатального? Как будто кто-то ожидал от этого мерзавца чего-то хорошего. Разбойники? Они всегда кого-то грабят. А отсрочку Сатхаир Арду и впрямь можно дать, что здесь такого? Нам ведь, главное, получить эти деньги, верно?

– Нет, неверно! – наконец, подал голос Илия. Он подошёл и упёрся руками о стол прямо напротив Хеттуры. – Если святейшие братья не против, я бы хотел ответить на все ваши вопросы, святейший Хеттура.

Никто не был против.

– Начну с конца, – начал Илия. – Эти деньги нам нужны не послезавтра, не сегодня, и даже не вчера. Хочу напомнить святейшему Хеттуре, что Храмовые скалы – это не зелёные луга. За всю историю тут травинки не выросло, кроме плесени и мха. А как справедливо заметил Алеф, близятся холода. И нам нужно чем-то кормить людей и как-то обогревать их на этом продуваемом всеми ветрами острове.

– Что касается разбойников, – всё громче продолжал голос Синода. – Безусловно, они грабили всегда и всех. Всех, кроме церквей! Поскольку знали, что рытники отыщут их след даже в дедеровой кузнице. Даже ушкуйники уже не дерзят подобным. А Сота… Сота – это вообще отдельный случай. Мы можем много препираться о том, кто и чего мог ожидать от него, но Мелех прав – он создал прецедент. Донельзя паршивенький прецедент, доложу я вам, государи мои, – Илия покрутил перед своим лицом пятернёй. – Сатхаир Ард, да бог с ним, в конце концов, он единственный пока попросил об отсрочке. Но он просил! – голос Синода сделал ударение на слове «просил». – А Сота поставил нас перед фактом, что в этом году десятины от него не дождёмся. И рано или поздно об этом станет известно, государи мои. А то, что сделал один, когда-нибудь осмелится повторить другой.

Илия замолчал. Алеф было открыл рот, чтобы что-то сказать, но голос Синода остановил его.

– Прости меня, святейший брат, но я не закончил. Знаете, я вырос в предместьях Великого Новиграда. То ещё место было, доложу я вам. Там царила только одна власть – власть силы. Никакой местный староста или дозорный не сказал бы слово поперёк вольных. Так называли себя преступники, что подмяли под себя всю округу. Но ведь никто не рождается таким бандитом. Я своими глазами наблюдал, как простые весёлые мальчишки превращались в настоящих шакалов. Сначала они просто не выполняют своих обещаний. По мелочи, как бы не хотели обидеть. Им спускают. Потом они нарушают порядок. Слегка, что и говорить не стоит. Отчего смелеют. Потом задирают тебя, эдак шутя, не всерьёз. Но ты молчишь – шутка же. Их удары крепчают, но ты по-прежнему молчишь, ведь всё начиналось с шутки. Всё ещё не веришь. А дальше каждый из вас становится для них лишь дичью. Они охотятся на вас, гонят, как зверя, и упиваются вашим страхом. Вы пытаетесь их усмирить, говорите с ними, но время разговоров давно прошло. Они годами вырабатывают в себе способность охотиться на людей всегда, когда угодно. Но мы-то не учимся им противостоять, мы всё ещё говорим с ними…

– Вы, Илия, что-то уже заговорили, как Азарь, – поддел его Нахор.

– Азарь, конечно, редкостный мерзавец, – голос Синода выпрямился и пошёл к своему месту. – Но собеседником был превосходным. Прискорбно, что такой ум пошёл по пути ереси.

– Ещё и лучшего рытника у нас забрал, каналья! – поддакнул Алеф и снова развалился на стуле.

Илия наградил его хмурым взглядом и поднял со стола котомку.

– Я просто хотел сказать всем этим, уважаемый Нахор, что всё великое начинается с малого. Сегодня Сота в ультимативной форме отказался платить дань, а завтра так поступят все неревы разом. К тому же, он как бы намекает нам, что в своём горе мы сделались беззащитны. Никаким почтением к нашим павшим товарищам тут не пахнет. Поэтому, если Мироград не только не сочувствует нашему горю, а решил вдруг нажиться на нём… Я считаю, милостивые государи, что он должен разделить его! – грянул Илия. Так громко, что все вздрогнули.