На меня взглянули грустным глазами с толикой умиления:

— А чем, по-твоему, я занимаюсь, стоит переступить порог дома? Только кто бы меня слушал. Ладно, мы вроде шли решать очередную архиважную проблему замечательных людей, проживающих в Бздыжниках?

— Точно! — я хлопнула себя по лбу, заодно и хладнокровно расправилась с комаром. — Серендил!

 Мальчишка прибежал от него с просьбой срочно явиться на луг, где пасутся коровы. Я поспешила спасать животину, маг же просто увязался со мной следом. Интересный разговор хоть и задержал нас, но с пути не сбил.

Вместе с коровами ожидаемо присутствовал на выпасе и Сигизмунд. На мое счастье, бык был поглощен свежей травкой, и охотно демонстрировал нам свой откормленный зад. Я на всякий случай спряталась за блондинчиком.

— Ты чего? — удивился Кристоф.

— Ничего, — шикнула я на мага. — Иди. Вон к тому мужику, который под деревом разлегся.

Но фамильяр сдал меня. Собственную ведьму! Какой кошмар.

— Иви с быком не дружит. Мы последний раз от него так драпали, что меня чуть всего не растрясло.

Плечи блондинчика подозрительно дернулись.

— Только посмей засмеяться, — я ткнула пальцем ему между лопаток. — Это действительно ненормальный бык!

— А я что? — невинным тоном отозвался маг. — Я ничего. Бык, да, это серьезно. Не то, чтобы я недооценивал масштаб трагедии, но позволь напомнить — ты ведьма. В твоих силах договориться с любым животным.

— А ты маг, и должен защищать, — недовольно проворчала я, вжимаясь в свое укрытие. — И Сигизмунд не животное, а самая настоящая скотина.

Нас явно ждали с нетерпением. Об этом свидетельствовало расстеленное расшитое цветочками полотенце, на котором красовались пузатая бутыль и нехитрая закусь. Рядом в теньке расположилось тело, и чуть слышно похрапывало.

— Он опять за свое? — искреннее возмутился Зяма. — Клизму ему! Два штуки! На завтрак и ужин!

Соломенная широкополая шляпа, скрывающее лицо еще не познавшего радости экстренного лечения Серендила, приподнялась.

— Вы пришли! — обрадовалось он. — Я вас ждал-ждал. Уже отчаяться успел.

— Основательно так, смотрю, отчаялся, — фамильяр сердито запыхтел. — Аж уснуть умудрился. Торопились, как могли.

— Иви, — знахарь по животным радостно сунул мне под нос кружку. Оттуда пахнуло брагой так, что из глаз брызнули слезы. — Сделай что-нибудь!

Пока я протирала глаза и училась заново дышать полной грудью, Кристоф отобрал кружку у мужчины и аккуратно понюхал.

— Самогон, — он задумчивым взглядом изучил нутро тары, но пробовать не рискнул. — Обычный, вроде.

— Ничего подобного, — возмутился Серендил. — На шишках настоянный. Так еще мой дед делал.

— Счастлив за него, — сухо бросил Зяма, пока блондинчик возвращал собственность местному знахарю по животным. — И лишь ради этой информации вы вытащили нас сюда?

— Простите, но тебя, маг, я не звал, — мужчина крайне раздраженно захрустел перьями лука. — Мне ведьма была нужна.

Я опасливо покосилась на быка, но он продолжал предаваться трапезе, не обращая внимания на гостей.

— Ну, вот она я. Чего случилось-то?

— Пить не могу, — со вздохом поделился наболевшим Серендил. — Точнее, стоит глоток сделать, как появляется она! Белка!

— У-у, — протянул Зяма, пока я судорожно пыталась откашляться, — допился, голубчик. Белка — это серьезно.

— Конечно, — охотно закивал местный запойник, — она большая. И страшная. Кривая вся.

Кристоф подозрительно скосил глаза на меня. Вид невинный и придурковатый мной был хорошо разучен еще в Ведической Академии. Но маг в ответ как-то странно нахмурился и вздохнул.

Зяма тихонько забормотал мне на ухо:

— Кажись, выплеск силы подложил нашему запойнику свинью, то есть белку. Ты усиленно хотела его вылечить, и у тебя получилось. Поздравляю.

Но Серендила наши перешептывания не волновали, он с несчастным видом, но зажмуренными глазами обнимал, как родную, бутылку.

— Меня определенно прокляли! — не выдержал он и отшвырнул драгоценность, но очень аккуратно. — Сними его!

Ну что тут скажешь — угадал. Впервые выставленный самостоятельно диагноз совпал с действительностью. Вполне можно это назвать проклятием.

— Увы, — я развела руками, — оно настолько прочно вросло в ауру, что стало единым целым с ней. Отделить невозможно.