Ее объял ужас. Круг сужался, псы скулили, но она их уже не слышала. Не зная, что делать, она всем своим существом потянулась вверх и каким-то чудом сумела взлететь на пару метров над озером, отвернулась от берега, чтобы не видеть…

Сзади раздался взмах крыльев, а потом тяжелый голос Кощея произнес:

— Довольно. Вы выразили свое почтение царице и можете идти.

Послышалось недовольное кряхтение. Но звуки вокруг стали стихать и вскоре совсем смолкли. Установилась тишина.

— Василиса, — позвал Кощей. — Повернись.

И она повернулась.

— Иногда мне становилось любопытно, что бы ты представляла собой будучи темной, — медленно произнес он. — Что ж, пожалуй, я бы с удовольствием прожил без этого знания. Могу я поинтересоваться, что случилось?

Василиса засмеялась. Огляделась. Они были недалеко от той лавочки, на которой сидели много лет назад, когда она попросила его сделать ей предложение. Сколько часов они провели в этом парке? Он уже давно принадлежал им. И была какая-то ирония в том, что сейчас они снова оказались здесь.

Что произошло? Когда все разладилось? Когда он начал врать ей?

— Василиса, — позвал Кощей. — Иди ко мне. Я помогу тебе. Давай поговорим.

— Я не хочу говорить, — ответила она.

При этом губы ее не размыкались, и ее голосом прошептала листва на деревьях вокруг пруда. Слова были сплошной ложью. Они больше не имели никакого смысла и ничего не стоили.

— А чего ты хочешь? — спросил Кощей.

Покоя. Ей хотелось покоя. И уверенности. И чтобы больше не было больно и страшно. Отмотать все назад. Сделать так, чтобы Марья не появлялась в их жизни. Чтобы все было по прежнему.

Что-то из этого она действительно собиралась сообщить Кощею, но не успела, потому что тьму в ней такой ответ не устроил. Тьме в ней хотелось мщения. Разрушения. Крови. Тьма в ней желала хаоса. И побеги, оплетшие Василису изнутри, внезапно натянулись, сжимая сердце и душу. Пытаясь подчинить ее окончательно.

«Убей, — предложила Марья. Она больше не смеялась и не кривлялась, она была предельно серьезна. — Убей его, он сделал тебе больно. Смети его вместе с этим парком. Уничтожь. Ты доказала, что ты царица. Теперь ты можешь взойти на престол, и Навь подчинится. Он больше не нужен тебе. Он дал тебе все, что мог, и теперь нужно идти дальше. Он — твои последние оковы. Освободись.»

Ведомая ее голосом Василиса послушно потянулась к силе, но тут же одернула себя. Сжала виски ладонями.

Нет-нет… Она вовсе не хотела уничтожать Кощея. Она просто хотела, чтобы не было больно.

«Это одно и то же, — прошептал голос внутри. — Он — источник твоей боли. Как только его не станет, наступит покой. Разве не об этом ты мечтаешь? Так давай же!»

Зов этот был страшен в своей силе. Как же хотелось поддаться. Ведь во многом он был прав…

«Нет, — возразила Василиса, мотая головой. — Я не буду… Я не хочу. Пусть идет с миром, мне не нужна его смерть».

«Ты должна отомстить за себя!»

Оставаясь в воздухе, Василиса сжалась, собралась в позу эмбриона, сражаясь с нарастающим гулом внутри. Это больше не был голос Марьи. Это была сотня голосов, на разные лады повторяющие одно и то же.

«Убей его! Убей! Присвой его силу, и ты воцаришься в Нави. Ты станешь единоличной правительницей! Давай же!»

С трудом Василиса открыла глаза и посмотрела на мужа. Кощей стоял на земле перед ней и даже не думал обороняться.

«Нет», — подумала она.

Он врал ей. И этим сделал ей больно. Но она все еще любила его. И все еще хотела, чтобы он был счастлив. Возможно, он тоже этого хотел, когда молчал. И были вещи, о которых она тоже ему врала. И поэтому она могла его простить.

Голоса в голове разошлись не на шутку. Они визжали, стонали, шептали… Кажется, Кощей что-то пытался сказать ей, но за всем этим жутким шумом она его не услышала.

Но это было уже неважно. Василиса уже знала, что должна сделать. Тьма в ней была сильнее ее, и то, когда она сведет ее с ума и заставит сделать то, что ей было нужно — было всего лишь вопросом времени. Светлый — это тот, кто готов пожертвовать собой ради других. Василиса не могла позволить тьме взять верх над ней. Не могла допустить, чтобы пострадал кто-то еще. Тем более Кощей. И она потянулась к силе, данной ей тьмой, зачерпнула из нее и разожгла внутри себя огонь, что должен был очистить ее. Во времена инквизиции ведьм жгли на кострах, потому что верили, что огонь свят и очистит душу от скверны, уничтожив зло и освободив ее. Что ж, Василиса готова была пойти на эту жертву.

— Нет! — воскликнул Кощей.

— Что ты делаешь? — закричала Марья.

Но было поздно.

Огонь разгорелся, жег, и она не сдержалась и закричала, и ее крику вторил крик Марьи. Василиса могла потушить костер внутри себя в любой момент, но знала, что ей нельзя этого делать.

А в следующее мгновение с неба на нее спикировал коршун, впился ей в плечи острыми когтями, надавил, увлекая за собой в озеро, и темные воды сомкнулись над ее головой.