— И что, теперь Контора посылает на съедение детей? Тебе лет-то сколько? — поинтересовалась женщина и похлопала себя по колену.

Химера подошла к ней, не переставая рычать, потерлась шкурой о ногу. Женщина тяжело вздохнула и встала, пошатываясь, отошла к раковине и пробормотала, кинув быстрый тяжелый взгляд на Василису:

— Никак не оставят в покое…

— Наверное, мне лучше уйти, — пробормотала Василиса, пятясь спиной в коридор.

— Лучше тебе было не приходить, — ответила женщина и вытащила из раковины огромный мясницкий нож.

Василиса кинулась бежать. Однако не успела она сделать и несколько шагов, как химера перемахнула через нее, перекрывая проход по коридору и блокируя выход из квартиры. Она оглянулась. Женщина стояла за ней и смотрела устало и без злобы, но от этого взгляда стало еще страшнее.

— Он все, что у меня осталось, — сказала женщина и сделала шаг по направлению к ней, тяжело взмахнув рукой с ножом.

Василиса сама не ожидала от себя такой прыти. Она развернулась к груде мусора, сваленной у стены, выхватила оттуда первый попавшийся предмет, замахнулась и ударила женщину по голове. Та тяжело опустилась на пол и осталась лежать. Василиса посмотрела на руку, в ней была зажата бутылка.

Химера рыкнула и кинулась на нее. Василиса развернулась, машинально выставила вперед правую руку, и предплечье тут же пронзила боль: собака прокусила рукав пуховика и повисла на руке. Василиса закричала, и, не помня себя и желая только сбросить ее с себя, сдернула пуховик с левой руки, набросила его на химеру и из последних сил пнула в ее живот. И чудо случилось: собака разжала клыки. Василиса пнула еще раз и, пользуясь тем, что химера пока еще не выпуталась из пуховика, бросилась в открытую дверь, ведущую в комнату, захлопнула ее, огляделась и придвинула стоящую рядом с ней тумбочку, подпирая. Это было последнее, что она смогла сделать правой рукой: еще миг, и ее накрыло острой, жгучей болью. Василиса вцепилась зубами в левое запястье, чтобы не заорать. Это немного отрезвило. В этот момент химера, видимо, наконец освободившись, обрушилась на дверь, но дверь устояла.

Василиса огляделась. Она оказалась в жилой комнате, совсем маленькой, квадратов восемь, не больше. Здесь была заправленная одноместная кровать, рабочий стол, платяной шкаф. Над кроватью висели выцветшие плакаты: гоночные машины и длинноногие большегрудые женщины в купальниках. На полке над столом лежало несколько позабытых книг. Дверцы шкафа по низу были щедры обклеены полусодранными наклейками от жвачек и конфет. Больше ничего личного не было. На всем лежал слой пыли, судя по всему, жилец давно не появлялся.

Химера в коридоре снова бросилась на дверь. Та была едва ли не картонная и вряд ли могла долго держать осаду. До захода солнца оставалось совсем ничего, но до этого момента еще нужно было продержаться. И женщина в коридоре могла очнуться в любой момент, если, конечно же, она ее не убила. К тому же рука болела все сильнее. Василиса рванула и без того разодранный рукав, выдирая его из шва, и оглядела предплечье. Рваные раны от клыков уже потемнели, вокруг разлилась синева, а в них самих желтело что-то, похожее на гной. Замутило, от страха подкосились колени. «Соберись, — мысленно рявкнула сама на себя Василиса. — Ты ведьма, и ночью сможешь колдовать. Но до этого момента надо дожить». Она подошла к окну, с трудом отворила створку, отшатнулась, на мгновение задохнувшись от ледяного ветра, рванувшего в комнату вместе со снегом, потом выглянула наружу. Пятый этаж не оставлял сомнений в том, что в человеческом теле этот полет будет для нее последним. Но в сумерках она могла бы попробовать обернуться в сойку — ее птичью ипостась.. Сил долететь до земли должно хватить, если, конечно, она сможет махать крылом.

Василиса огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно себя защитить, и вдруг обнаружила на табуретке у изножья кровати телефон. Подарок богов, не иначе. От облегчения на глазах выступили слезы. Она схватила трубку и под длинный протяжный гудок с ужасом осознала, что знает наизусть всего два номера. В Конторе они всегда звонили по внутренним номерам, а вне Конторы ей ни разу не пришлось набирать ни Баюна, ни Варвару, ни Сокола. Она всегда ездила с Кощеем. Василиса подумала и набрала домашний номер Насти. Пошли гудки. И с каждым новым она все отчетливее понимала, что спасения от подруги или ее мужа ждать не придется. Василиса нажала на рычаг, сделала глубокий вдох и набрала номер сотового телефона Кощея, который могла продиктовать ночью спросонья.

— Слушаю, — произнес он после второго гудка, и она едва не сошла с ума от счастья.

— Меня покусала химера, я забаррикадировалась, но она рвется в комнату, — затараторила Василиса, пока он не положил трубку. — Я знаю, ты не хочешь меня знать и, возможно, желаешь моей смерти, но это будет очень страшная смерть. Пожалуйста…

— Василиса? — недоуменно переспросил Кощей. — Где ты?

— Пушкина пятнадцать, квартира сорок четыре.

— Конкретнее.

— В смысле? Я сижу в комнате, здесь…

— Окно есть?

— Да.

— Этаж?

— Пятый, — она вдруг поняла, о чем он спрашивает. — Третий подъезд. Окно со стороны двора. Ставни покрашены в фиолетовый.

— Открой нараспашку и жди.

И он сбросил звонок. В трубке раздались короткие гудки, и Василиса положила ее на рычаг. Химера все еще рвалась в комнату, выла, царапала дверь. И, судя по тому, как все сильнее и сильнее та вздрагивала, ей оставалось совсем немного. Пошатываясь от боли, Василиса добрела до окна и левой рукой открыла вторую створку. Предплечье болело все невыносимее, казалось, что его облили кипящим маслом. Она отошла от окна подальше, сползла на пол, прислонилась спиной к кровати, закусила губу, но слезы на глазах уже не просыхали.