Шрифт:
– Запомни – я теперь Михал Иваныч! При посторонних только так и с уважением! А с глазу на глаз можешь проще – ХОЗЯИН, – стряхивая с Сашки какие-то крошки, сурово произнёс он.
Затем, воровато оглянувшись на старушек, тихонько добавил:
– А старушки, Саня – это не то, о чем ты подумал…
Старушки – это электорат! Подкинешь им сухариков да конфеток к празднику – они за тебя, как надо, и проголосуют. Наматывай на ус!
Михал Иваныч оказался не просто «хозяином жизни», но и самым главным в городе человеком – он был мэром! А также владельцем ларьков, магазинов, газет и даже ресторана!
При слове «ресторан» у Сашки непроизвольно началось обильное слюноотделение…
Именно в ресторане и была решена судьба бывшего подполковника Александра Фишмана.
Михал Иваныч, вспомнив бурную молодость и даже почти прослезившись, пообещал приставить Фишмана к патриотическому воспитанию подрастающего поколения.
Тем более, что накануне Нарышников поменял членство в партии. Он неожиданно покинул ту, которую искренне и самозабвенно обожал много лет, и переметнулся в более перспективную.
«Хозяин» велел выучить перед зеркалом несколько красивых лозунгов, научиться расписываться без ошибок и представляться не иначе, как Александром Викторычем (ну а для своих можно «Шуриком»).
В ночь с воскресения на понедельник Шурик не спал: он подсчитывал стоимость съеденного и выпитого. И мечтал…
В понедельник у Александра Викторыча начиналась новая жизнь…
Глава 3
Понедельник для бывшего подполковника начался непривычно. Во-первых, у него совершенно не болела голова (несмотря на то, что выпито в Мишанином ресторане было немало).
Во-вторых, алкоголь на удивление оказался качественным и необычайно вкусным.
В-третьих, Сашка ночью почти полностью досочинял красивые лозунги, коими собирался патриотически воспитывать подрастающую молодежь.
Лозунги получились витиеватыми, трудно усваиваемыми и почему-то неизменно заканчивались одинаковыми фразами. Зато фраз этих было целых три:
– Свистать всех наверх!
– Полундра!
– Отдать концы!
Откуда эти крылатые выражение влетели в маленькую похмельную Сашкину голову, утром тщательно выбритую в нижней её части и благоухающую остатками тёщиных духов, подполковник вспомнить не смог.
Кто такой человек с молдавской фамилией Полундра, и где они познакомились, также оказалось за гранью восприятия!
Грань эта находилась в левом полушарии не самого крупного мозга, ранее размещавшегося под неуставной фуражкой 48-го, почти детского размера.
«Надо всё записывать», – промычал себе в усы Сашка.
Затем оторвал небольшой и не очень ровный клочок от левого нижнего уголка местной газетки «Муниципальная бесперспектива», целую кипу которой обнаружил в мусорном контейнере возле дома (прошу не путать кипу из мусорки с уважаемым головным убором).
Газета Сашке жутко нравилась – она идеально подходила в качестве скатерти для любимого тёщиного антикварного столика, за которым он питался.
Тёща тем временем отдыхала по путёвке в профсоюзном санатории в Зеленогорске. От безысходности перспектив, там она уже третий месяц тихонечко скучала и временами даже поскуливала…
Уважаемая пожилая женщина искренне недолюбливала своего непутёвого зятя Сашку, который своей «рыбьей» фамилией и несколько мутированными за последние годы генами мог подпортить будущее её талантливым внучатам…
Фишман мысленно воспроизвёл образ тёщи и зачем-то крикнул в сторону её комнаты, закрытой на старинный висячий замок:
– У меня такие гены, что плевал я на рентгены!!!
Затем Сашка наморщил и так помятое лицо и вспомнил, что он теперь Александр Викторыч! Гордо подкрутил кончики реденьких усиков и с важным генеральским видом послюнавил огрызок химического карандаша.
Чуть кривоватые весёлые буквы «заплясали» на жёваной газетной бумаге: