Я разделась, как он просил, и он позвал меня на кровать.

— Закрой глаза, — прошептал он и начал целовать меня, начиная с лодыжек. Когда я попыталась ответить, он сказал: — Нет, не надо.

В тот день он занимался со мной любовью с такой преданностью, что я должна была осознать силу его чувства.

Но я ничего не поняла. Я была дурой.

Или, может быть, просто предпочла ничего не знать.

*

— Что с тобой? — сердито спросила Петра. — Я стою перед твоим кабинетом с пиццей пепперони, а какой-то Гэри говорит, что ты уехала в больницу. Что ты делаешь в больнице?

— Гэри тебя слышит? — я соскользнула на край кровати подальше от Скотта.

— Нет, — она понизила голос. — Кажется, нет. Он ушел к себе.

Я выдохнула.

— Я решила отдохнуть, — сказала я.

— О, хорошо… Я думала, ты заболела…

— Петра! — предупредила я, пока она не сболтнула что-нибудь еще.

— Да, да, извини. — Она замолчала, и я услышала, как ее каблуки стучат по полу. — Я уже на улице, — сказала она мгновение спустя. — Он теперь точно не слышит. Так почему ты решила отдохнуть?

— Потому что могу. Решила устроить себе выходной, пока Уэйна нет.

— Повезло тебе.

— И это говорит человек, который пятнадцать лет не работал полный рабочий день.

— Я поняла твою мысль, спасибо, — сказала она. — Так что мне делать с пиццей?

— До завтра доживет?

— Надеюсь.

— Тогда убери ее в холодильник.

— В какой холодильник?

— На кухне. По коридору до конца. Закрой глаза, когда откроешь холодильник, он довольно грязный. Его никто не убирает. Наклей записку «Руки прочь», иначе Гэри все сожрет. Завтра я заберу ее домой.

— Отлично. Ты где? Дома тебя нет.

— Нет, я дома.

— Ты что, купила ковролин? Раньше ты звучала так, словно сидишь в грузовом контейнере. От пустоты аж в ушах звенело.

— Я в кровати.

— Среди дня?

— Да, Петра, среди дня. Иногда люди спят днем.

— Оу? — искренне удивилась она.

Петра рассматривала отдых с пуританской точки зрения. Всякий, кто оставался в постели без уважительной медицинской причины, вызывал подозрение, а люди, спавшие часов до девяти, просто зря тратили свой день.

— В общем, спасибо за пиццу, — я неубедительно попыталась вернуть разговор в нужное русло.

— Всегда пожалуйста, — и тут же отключилась, чтобы прочитать текстовое сообщение.

Я обернулась. Скотт лежал, закинув руку за голову.

— Ты так легко лжешь, — сказал он.

Его голос был ленивым и немного сонным.

*

На следующее утро, в среду, я пришла на работу пораньше. Так как я перенесла пациента со вторника на восемь утра, то пришлось отвезти Джорджа в группу с завтраком — в отличие от группы после уроков, место в ней не нужно было бронировать заранее. Минут через двадцать после начала сеанса я услышала в приемной голоса. Я выглянула, ожидая увидеть пациента, пришедшего записаться на прием или купить какие-нибудь бесполезные пищевые добавки, но это были мужчина и женщина. Два странных, совершенно неподходящих друг другу человека.

Увидев меня в дверях, женщина встала первой. Ей было около сорока, среднего телосложения, в элегантном сером костюме с черным кантом вдоль лацканов. Под пиджаком сияла белизной футболка с круглым вырезом. Ее волосы были собраны в аккуратный хвост на затылке, и она была почти не накрашена.

Было в этой женщине что-то знакомое — возможно, старый пациент? Видимо, нет, потому что, хотя ее лицо и выражало вежливое терпение, смотрела она так, словно не ожидала, что ее узнают.

Мужчина был старше и выглядел неряшливо. Невысокого роста, полноватый, во вчерашней, сильно помятой рубашке. И усы его давно нуждались в стрижке.

— Доброе утро. Извините за беспокойство, — сказала женщина. — Я сержант Джоан Эспинелл, а это мой коллега сержант Рон Куигли. Мы хотели бы поговорить с мистером Геддесом.

— Уэйна Геддеса здесь нет.

— Вы знаете, где он?

— Боюсь, что нет.

— Когда вы в последний раз видели его.

Этот вопрос застал меня врасплох.

— Из… извините, — пробормотала я, — но у меня пациент. Мы можем поговорить чуть позже.

— Конечно, — сказала сержант Эспинелл.

— Я постараюсь закончить побыстрее.