— Верно. И это знание также говорит в вашу пользу.

Обменявшись ещё парочкой сухих реплик, и, таким образом, установив контакт, мы перешли к главному. Я достал из кармана смятый вчетверо листочек и передал его в руки учителю.

— Мне нужна ваша помощь. Я знаю, что вы очень сильны в языках и обрядовых действах. Поэтому… спрошу вас. Знаете ли вы хоть что-то об этих символах?

Старик отложил листок в сторону, поднялся на ноги, и, взмахнув рукою, растворился в пространстве. Через секунду появился вновь, но уже с очками в руках. Сел обратно, надел их и с прищуром уставился на листок.

Лицо учителя побледнело. Он снял очки, отложил листок и посмотрел мне в глаза.

— Мальчик мой… как же тебя угораздило?

Никогда не видел учителя таким растерянным. Обыкновенно ничто не могло вывести его из равновесия. Но когда я показал ему символы, что вычитал в книгах у директора, он обомлел.

Должно быть, он знаком с ними. Знаком с тем, что за этими символами стоит, и какая опасность может грозить тому, кто с ними связан.

— Как меня угораздило? Наверное, просто неудачное стечение обстоятельств, учитель… Что вы скажете про этот символ? — Я пальцем ткнул на тот, которым пользуются Немые Охотники.

— Он один из самых слабых. Но одна организация использует его для своих целей.

— Немые Охотники?

— Немые ублюдки, да.

Вдруг из коридора послышался хлопок двери. Скорее всего, кто-то просто сильно хотел в туалет. Но учитель притих, стал прислушиваться. Потом сказал:

— Здесь небезопасно такое обсуждать. Нам нужно уединиться. — Он взял меня за руку, взмахнул рукой и мы телепортировались в другое место.

— Ёпрст… — Схватился я за голову. Совсем отвык от таких резких телепортаций. Голова кружилась, а ноги подкашивались.

Мы оказались в… ужасно странном месте. И я бы так и не понял, где это, если бы уже не бывал здесь раньше. В это место невозможно попасть никому, кроме учителя и тех, кого он сюда привёл.

Это, так скажем, его логово, что существует нигде, и одновременно везде. Межпространственный карман, если угодно.

Это место учитель использует для медитаций и просто для отдыха. Что оно из себя представляет?

Небольшая комнатка квадратов на двадцать. В ней нет потолка. Вместо него — фиолетовая дымка. Посредине стоит колодец. Самый обыкновенный, который можно встретить в деревне. Вода в нём — идеально чистая.

Пол и стены — покрыты травой. Она очень мягкая и при касании приятно щекотит кожу. На этом всё.

Ни мебели, ни еды, ни розеток здесь нет. Только природа вперемешку с трансцендентным.

Мы сидели с учителем друг напротив друга. Я довольно быстро отошёл от телепортации и мы продолжили разговор.

— Вот теперь нас точно никто не сможет подслушать. — Сказал учитель. — Ты уже бывал здесь?

— Бывал раза три.

— Я понял это по твоей реакции.

— А почему вы считаете, что в академии небезопасно о таком беседовать?

— О таком в принципе беседовать небезопасно. А там — тем более.

— Вы что-то знаете про директора? — Продолжал я удивлять учителя. Через полминуты молчания он ответил.

— Он как-то предлагал мне ему помочь.

— И вы отказались?

— Конечно. Ведь я ещё в первую встречу понял, что вся эта… — Учитель не смог подобрать слова. — Связана и с ним.

— На днях я бывал у него в кабинете, и… из его книг и взяты эти символы. — Продолжал ошарашивать я учителя.

— Ты очень, очень безрассуден. Как я мог принять тебя в близкие ученики?

— Ну… я был лучшим. Самым лучшим. По крайней мере, так вы мне говорили. Но больше всего вы ценили не это, а…

Не успел я договорить, как учитель закончил фразу за меня.

— Честность.

— Да. Честность. Вы говорили, что я честен с вами и с самим собой. И это главное.

— Напомни, какую фамилию имел твой род. — Неожиданно спросил учитель.

— Боголюбские. А я был — Антоном Боголюбским.

Учитель поднялся на ноги и подошёл к колодцу. Скинул в него ведро, а потом медленно начал поднимать его вверх с помощью лебёдки. Когда ведро оказалось наверху, учитель аккуратно отпил из него воды.

Минуты три он стоял неподвижно со взглядом, погружённым внутрь. Когда очнулся, сказал:

— Времени прошло достаточно много. Даже вода из колодца памяти не помогает мне тебя вспомнить. Хотя я совершенно определённо теперь осознаю, что у меня отняли частицу того, что принадлежало мне. Но… уже слишком поздно, чтобы это вернуть.