Шрифт:
Она опустила голову, легонько ударила пальцами по ручке кресла.
– Неужели нельзя обучаться программированию в Петербурге?
– Но там он сможет узнать намного больше. Поверьте. А это еще и языковая практика…
– Но как же тогда ваши кибернетические механизмы? Зачем ему языковая практика, если, по вашему мнению, знание языка заменит компьютер? – Василиса засмеялась.
– Да все вы прекрасно сами понимаете… Это просто эгоизм, Василиса. Обыкновенный родительский эгоизм. Отпустите его… И все будет хорошо… Тем более, он стремится туда, грубо говоря, не за материальными благами, а в поисках пути… В поисках какой-то новой философии… Это такая редкость в наше время…
– Да. Вы правы, я не хочу, чтобы он уезжал. Боюсь потерять его. А еще этот его приятель… Он не внушает мне доверия.
– А кто он?
– Программист. Артур Пирогов… Они учились в одной школе. Все оторваться друг от друга не могут.
– Мне кажется, вы преувеличиваете. Пусть посмотрит мир. Пусть определится.
– Ох уж этот мне мир… Нельзя объять необъятное… Он этого не понимает пока. Там все такие же постмодернисты, как и мы… Есть редкие исключения. Но они обитают в уютных кабинетах и на кафедрах философии, а не в повседневной жизни.
– Ну так пусть он это поймет. Только сам.
Василиса немного успокоилась и с интересом смотрела на Николая.
– Ладно… А как ваши успехи? – спросила она.
– Действительно… Какие-то успехи или подвижки точно появились… Спасибо, что позволили поработать в квартире отца. Это мне очень помогает… Вечером я опять отправлюсь туда.
– Хорошо…
– У меня есть пара вопросов.
– Да. Я вас слушаю.
– Я натолкнулся там на несколько интересных писем…
Василиса переменилась в лице, стала сосредоточенной, но старалась не выдавать эмоций.
– О каких письмах идет речь? – спросила она.
– О письмах вашего дедушки и дяди Константина.
Она опустила глаза.
– Понимаю… Вы хотите знать, кто такие Веселов, Леонидов и Пугачев?
– Про Пугачева я так уже все узнал… Один из комиссаров по культуре, председатель Комиссии по искусству Ленинграда в 1936–37-м годах. Расстрелян в 1938 году.
Василиса сдвинула брови и мрачно посмотрела на Краснова.
– Говорите как есть… – сказала она. – Не расстрелян в 1938 году, а расстрелян по доносу моего деда – Семена Волкова.
– Да.
– Вы думаете, Пугачев один в этом списке?
– Не знаю…
– Зато я знаю… Я много чего знаю… Говорить об этом очень тяжело. Все это лежит на мне… На Игоре… Будет лежать на его детях… Они думали, что сносят старую жизнь и строят новую… Нет… Они сносили мою жизнь… Жизнь Игоря… Даже вашу жизнь, Николай… Жизнь будущих поколений. Все эти церкви, на которые охотился мой дед, напоминают души, белые прозрачные души ушедших в небытие людей, чьи судьбы были решены благодаря вот таким письмам…
– Нет. Это была система, Василиса. Система, созданная Сталиным, Берией.
– Система?.. – она подняла взгляд. – В которой почти каждый становился предателем друг друга? Разве Сталин написал эту анонимку? Или это Хрущев в 1960 году писал письма в комитет партии с просьбой заняться судьбой аспиранта Веселова?..
– Так в том-то и суть, что если бы не было Сталина, не было бы и этих писем.
– Чушь! До революции подобные письма писали в Царскую охранку, до этого подобные письма доставляли в императорскую канцелярию… Подобные доносы, записанные клинописью на глиняных дощечках, хранятся в архивах библиотеки Ашшурбанипала в Британском музее. Во всех странах… Во все времена были те, кто писал подобные письма… Их писали люди… Обычные люди… Достойные члены общества, уважаемые всеми… С виду добрые и простые… Система доносов и сейчас приветствуется в Европе, Америке, Китае… да и в нашей стране… И те, кому нужно, используют это в своих целях… в целях устранения других людей – в буквальном или переносном смысле этого слова…
– Вам не кажется, что вы чересчур обобщаете? – спросил Краснов.
– Обобщаю?.. Нет… – Василиса резко замотала головой. – Нет. Мне не кажется… Я ничего не обобщаю и ничего не преувеличиваю. По сути, подобные письма, записки, звонки, имейлы… те же убийства… только пишут и осуществляют их те, кто не способен взять в руки оружие или боится быть рано или поздно обнаруженным…
Краснов пожал плечами и пристально посмотрел на Василису. Возможно, она была права. В его голову подобные мысли приходили неоднократно, но он отгонял их. Проще было думать, что тогда существовала система… И все были рабами этой системы… А все… значит – по сути – никто… Никто не был виноват в том, что писал доносы… и зачастую вовсе не по политическим причинам, а чтобы свести счеты с личным врагом. Главное – опередить, чтобы твой враг не написал донос раньше, чем ты.
– Значит, вы хотели узнать о судьбе аспиранта Веселова и профессора Леонидова? – поинтересовалась Василиса.
– Да. Хотелось бы.
– А почему вы не хотите расспросить об этом у самого дяди Константина?
Краснов широко улыбнулся.
– Вы шутите, Василиса? Задавать ему вопросы о его же анонимках?..
– А что здесь такого… Он ведь знает, что о них давно всем известно…
Краснов поморщился и стал тереть шею пальцами правой руки.
– Вы поможете мне, Василиса? – спросил он, прищурившись.