— Ну, естественно, — процедил Кирилл. — Их это не касалось. Они, по идее, поставили перед ней задачу и все! Забеременеть и выносить. Я правильно понимаю, да?

Чистяков снова не ответил. Филин, качая головой, стал расхаживать вдоль дивана, и папироса непрерывно перемещалась из одного уголка его рта в другой.

— Плохо, ох как это плохо… — упавшим голосом сказал Барновский. — Ладно, закругляться пора.

Он тяжело поднялся с жалобно скрипнувшего табурета.

— Душно тут как… — пробормотал он. — Схожу воды выпью… Сын, говорите, спать лег? Эхе-хе…

Барновский исчез в проеме двери, а Сергей подошел к зашторенному окну. Отодвинув в сторону ткань, он прильнул к стеклу. В темноте сада ему удалось разглядеть пятно приземистой баньки. Шест за ней уже не различался. Все правильно, отметил он про себя. Согласно принципу перпендикулярности. Как раз напротив этого окна… М-м-да… Вот оно как получается-то! Стало быть, сегодня здесь должна была повториться комбинация «Смирнова — Бурза»… Только уже с другими фамилиями. Бланк, знаете ли, у нас стандартный, так что фамилии сами впишите от руки. Пьеса осталась та же, только поменялись герои. Вниманию зрителей! Объявление. Вместо выбывших из игры актеров играет второй состав…

Шум в комнате заставил Сергея отвернуться от окна.

Теперь уже Филин держал Чистякова за грудки. Жена его тихо скулила, полулежа на диване. Филин раздраженно выплюнул свою изжеванную папиросу на пол.

— Я же тебя со школы знаю, — сквозь зубы говорил он. — Чего же тебе не хватало, Иван? Зачем ты на старости лет превратился в ублюдка?! Зачем?! рявкнул он. — Ведь ты же выродок! Ты способен лишить жизни младенца… или ее… — Он махнул в сторону Котельниковой. — Из-за чего?! Что с тобой произошло, что?!

— А с тобой?.. — вдруг произнес Чистяков глухим голосом.

— Что?! — выдавил Филин.

Чистяков поднял свои безжизненные глаза на Филина.

— А с тобой, Филин, что произошло? — проговорил он тихо. — Ты-то сам тоже не такой раньше был…

Филин застыл и выпустил Чистякова из рук. Тот сел обратно и снова опустил голову.

— Что — я сам? — ледяным тоном сказал Филин. — Да как ты, выродок, можешь судить обо мне!..

— Не прикидывайся ангелом, Виктор… — безразлично произнес Чистяков в пол.

Желваки на скулах Филина побелели.

— Заткнись ты, ублюдок! — прошипел он. — На твоих руках кровь, а ты распахиваешь свой рот! Ты же жить не достоин! Ты же труп!

— Мы все здесь трупы, — по-прежнему не поднимая головы, сказал Чистяков. Все мы здесь уже не те, что были…

— Да что ты несешь?! — вращая глазами, проревел Филин. — Свою вину на всех переложить хочешь? Лучше замолчи!.. Говорить будешь потом и не здесь!

— Ничего я не хочу… Ни на кого… А ты что чистеньким решил остаться, да?

— Ты что, не расслышал?! — яростно выпалил Филин. — Не доводи меня до греха, Иван!

Но Чистяков, казалось, не слышал его слов и продолжал монотонно бубнить под нос:

— Что, думаешь, я совсем ничего не понимаю? Да если бы не Артемка…

— Ну все!.. — крикнул Филин. — Я тебя, тварь такую, без суда и следствия…

Он внезапно вскинул пистолет и приставил его ко лбу Чистякова. Истошный вопль его жены прорезал комнату. Сергей внутренне сжался, ожидая выстрела. На какую-то секунду воцарилась гробовая тишина. Потом рядом с Филиным оказался Кирилл и схватил его за руку.

— Ты что?! — заорал Кирилл, отбрасывая руку Филина с пистолетом в сторону. — Ты что, блин, совсем сдурел?!!

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Затем Филин неторопливо опустил пистолет.

— Ты думал, что я на самом деле?.. — осклабившись, проговорил он и облизнул губы. — Да я просто варежку его закрыть хотел. Разозлил он меня…

— Иди ты, знаешь, куда? — тяжело выдохнул Кирилл. — Дурак!.. Совсем спятил…

— Ну что еще, господи? — обеспокоено спросил Барновский, появившись в дверях. — Опять шум…

— Да все нормально, — бросил Филин, пряча пистолет в кобуру. — Нервы на пределе.

— Петрович, — сказал Кирилл хмуро. — Надо с этим со всем кончать.

— Да, да, конечно, — торопливо заговорил Барновский. — Значит так. Сергей бегом за машиной. Отвезете с Кириллом Котельникову в больницу. Чистяковых пока в мэрию, до утра. Так что, хозяева, собирайтесь… А утром будем разбираться. Все.

— Шел по пустыне осел. Долго шел, очень долго. Сверху солнце палит, ну, в пустыне, сами понимаете, это иногда случается… Снизу — песок. Жарко, в общем, и это даже еще не то слово. День, значит, идет осел по пустыне, два идет, неделю идет… И воды-то нигде нет: снега давно сошли, киоски не работают, да и вообще ситуация здорово смахивает на сухой закон. А пить хочется ослу, господа, невыносимо. Пить ему хочется больше, чем конторскому выйти из резервации. Вдруг видит осел стоят два бочонка: один — с водой, другой — с водкой. Вот такой, понимаете ли, господа, расклад. И что же он стал пить, спрашивается? Правильно. Два бочонка — это не два стога сена. Тут решение осла очевидно: он стал пить воду. — Глеб сделал паузу и, взявшись за рюмку, закончил: — Так не будем же ослами, господа, и выпьем водки!