– А может поэтому, с четырех лет отроду он и был самостоятельным? Верно? Во всяком случае тогда, это именно так представлялось ребенку, – советовался со слушателем Лев.

И далее: так как деток в садике еще не было, встретившая их незнакомая воспитательница – ответственная другой группы; помогла переодеться и отвела мальчика в игровую центральную комнату, c постоянно включенным – дежурным, а значит неярким светом. Там малыш сидел в купе со своим одиночеством, при этом стараясь оставаться незамеченным: для стен, мебели и в связи с освещением – своего богатого воображения. А оно, что бывало нередко – включалось на полную…

Наконец, соблазнившись грудой ярких: мягких, твердых пластиковых, металлических и надувных – резиновых игрушек, ребенок подсел в центр игротеки; и началась его привычная Игра. Автоматически соображая, мальчик легко представил: что непрерывающиеся линии восточного ковра на полу, это дорога – по которой будет ездить понравившейся ему ярко-желтый – с зеленым кузовом самосвал. И соблюдая строгие правила дорожного движения; а это значит: не выезжать с ним за пределы воображаемой трассы, молодой водитель стал лихо грузить цветные кубики и вести – направляя машину рукой, при этом добросовестно походил детским гудением на характерные звуки работы настоящего “КрАЗа”. С его турбо надувной мощью двигателя – выгружал сей груз и скорее возвращался на базу за новым. Игра продолжалась.

Он перевез уже “н” – ое количество подобных стройматериалов, планируя вскоре приняться за постройку жилого дома. Для чего, естественно, ему предстояло стать еще и башенным краном – поменяв воспроизводимый губами звук. Ну, просто строить парень любил с детства. Ведь почему-то, ему очень нравилось создавать. И совершенно не понимал малыш тех ребят, которые начинали ломать и уничтожать сотворенные кем-то объекты. Будь то настоящие скульптуры: зимой из снега и льда, а летом из песка; или игрушечные: поделочные и сложенные изделия в бумаге.

– Так вот, проигрывая этот сюжет, парень так увлекся – своим придуманным, добрым миром, что уже не замечал ничего вокруг. Как вдруг, будто споткнувшись на мягком и ровном ковре, – словно по чьему-то желанию, внезапно покинул этот счастливый мир. Если честно – его просто вышвырнули оттуда. Вот тут-то, парень и увидел это… Но сначала – за секунду до произошедшего: кем или чем-то принужденного его поворота головы; внезапно ощутил тяжесть. Безумный вес внутри себя и сопротивлявшуюся ему силу души, проявившуюся от присутствия в комнате плохого. И если кто-то спросит: Плохого инородного, из другого – чуждого людям мира? То я просто пожму плечами. Ведь не знаю достоверно: парень тот только чувствовал, что чужого и нехорошего. А вот увидев “его” – естественно онемел. Ведь на маленького мальчика смотрел и вероятно даже облизывался в своих недружественных мыслях, весьма большой и упитанный как докторская колбаса – удав. Но только не хищнически красный или оранжевый, а по-вегетариански любимый: почти салатового цвета. Это хитрое пресмыкающееся или просто большая змея, теперь важно раскачивала могучим хвостом, понимая, что мальчик здесь один, и никто не помешает ей вкусно позавтракать. Вот и радовался зелененький под полированным пристенным шкафом, не торопясь покидать место своей удачной засады.

Оказывается: располагавшуюся между низом шкафа и линолеумом пола свернутую бухту змеи, давно не замечали. А она, идеально маскируясь, просто дожидалась своего часа. И он наконец-то, настал. Сделав несколько шагов назад – мальчик встал памятником, услышав даже как закапала слюна у змееподобного. Который, почему-то продолжал не спешить.

Странно? – подумал маленький человек.

И словно читая чужие мысли, змей стал готовиться к нападению: подёргиваясь так сильно, что по длинному скользкому телу побежали волны. А еще, он принялся зевать: открывая свою пасть все шире и шире; словно разминая соответствующие будущему намерению сухожилия.

Вот тут ребенка и объял ужас. Который, уже не стесняясь, самолично распоряжался детским телом. И хотя парнишка давно считался большим – ну лично у самого себя. Но даже и такого большого, страх не торопился отпускать. Становясь на какое-то время, доминантной. В общем, это был тот самый непреодолимый детский – грузный и тяжелейший страх, который посещает любого ребенка – по любому, часто неоправданному поводу. Вероятно, физика этого дела была и в том, что змей оказался выше и тяжелее мальчишки. Вот и сковывалась как от мороза, его внешняя человеческая гладь. Даже язык теперь превращался в студень. Поэтому крикнуть или позвать на помощь кого, ребенок уже просто не смог. Все возможные контакты с миром, кем-то или чем-то – были надежно заблокированы. И парню оставалось только одно: смотреть детскими глазами, на свою взрослую смерть.

– Вот такая ситуация…, – Лев обвел глазами каюту и, подтянувшись руками, заглянул наверх. Денис лежал завороженный, смотря вверх и не видя ничего кроме этой – представленной самим собой картинки. Слушатель был в рассказе.

Лев упал на подушку, продолжая:

– Теперь, удав – видимо хорошо размявшись, мгновенно мощно выбросил малую – жирную часть своего туловища и, выполняя зигзагообразные движения в сторону единственной души, внутренне прогнусил марш победителей. Даже при скромном освещении мальчик видел, как плавно – точно сапер, лоснящаяся и поблёскивающая с зелено-синими чешуйками кожа, по дециметрам приближалась к своей цели. Видимо удостоверившись, что пища не сбежит – загипнотизирована, удав исполнял роль людоеда мастерски.

– Эх, – пожалел мальчишка. – Вот если бы я только смог сделать первый шаг. Уж он бы или оно бы, меня ни за что не догнало. А я бы легко разогнался – добежал до края ковра… а там, на линолеум – где еще будет важно не поскользнуться. И открыв дверь, выбегу в коридор – в туалет. Где сразу смогу закрыться на крючок. Там и швабра всегда стоит и ведро. Вот и прогнал бы ими этого червяка из своей жизни… Ну, или хотя бы, не сдался без боя!

Такими были мысли. Но в реальности, он с все большим ужасом понимал: мечты это здорово; и еще лучше – если они прекрасные; но жизнь – вот она. И вскоре, может вообще, глупо закончится. Никто не узнает – как и что. Крикнуть, и то не могу… – мальчик так сильно расстроился, что превращался в один сжатый комок нервов. И теперь, как-то само так сложилось, что ребенок твердил непонятное: просил кого-то. А что ему еще оставалось? Вот ребенок и стал повторять неизвестные слова.