А в это самое время, что догоняло спускавшихся в музей, вторая группа подводников подлодки “Бугель-237” – во главе с Алексеем Горбачевым и замом Пескаревым, уже окружила следующий исторический монумент. Все по делу: “В честь североморцев, не вернувшихся с войны”.

На этом пьедестале стоял легкий броневик “МТ-ЛБ”, под номером 400. Парни выстроились напротив, сняв головные уборы. А Алексей Васильевич уложил на свободное место – рядышком с многочисленными букетами, приготовленные командой цветы. Обезшапочные моряки помолчали и двинулись к следующему. Ведь рядом, на наклонной стеле, нависая летел Ил-4 – живой памятник, легендарному бомбардировщику. Уж он то, повидал в свое время – сверху вниз, много фашистов. И поливал их проклятиями и щедрым огнем…

Дождавшись, когда все поднимутся на возвышенность, Юрий Дмитриевич зачитал новый лист:

– Установлен самолет в честь авиаторов-североморцев, сражавшихся против фашистских захватчиков. А история этого “Ильюши” такова. На Север он прибыл 22 марта 1942 года, с берегов самого Тихого океана. Воевал доблестно. И вот, утром 12 декабря 1942 года, под командованием старшего лейтенанта Дьякова, в очередной раз поднялся в небо. Но в этот раз не с привычным боевым заданием, а чтобы облетать машину после серьезного ремонта: замены двигателя. Как известно, в войну безопасных вылетов не бывает. И стрелок-радист, старшина Анатолий Шевяков не удивился, когда заметил два "Мессершмитта" заходящих в атаку. Так экипаж принял неравный бой, который станет для командира и штурмана последним. А пока, стрелки мгновенно распределили цели. Удар Шевякова оказался точным и первый стервятник рухнул. Но по-прежнему, атаковал другой… Уже был мертв штурман – стрелок передней установки и выведены из строя оба мотора, когда тяжело раненный – в позвоночник, старший лейтенант Пантелей Дьяков, собрав последние силы – сумел посадить “Ильюшу” на фюзеляж. Так, самолет оказался в тундре – на льду озера, среди непроглядной тьмы полярной ночи. Выполнив последний долг – сохранив машину, Пантелей поднялся в мир иной. Стрелку люковой установки Золотову – перебило ноги, и он не в силах был даже пошевелиться. Раненный Шевяков, с трудом выбрался из кабины и помог товарищу покинуть машину. И те часы, за которые проползли они несколько десятков метров до берега, помнил всю жизнь. Через несколько часов летчиков нашли наши бойцы и отправили в госпиталь.

Подводники долго аплодировали мужеству летчиков этого самолета, а заодно и всем другим. Ведь слушая рассказ о ком-то одном, мы – поминая то время, вспоминаем всех героев.

Теперь старпом – также начитавшийся накануне воспоминаний ветеранов, взял слово:

– А я узнал, что сначала эта четверка базировалась в Прибалтике. И в первых днях войны, участвовала в бомбежках Берлина. Но после оставления Прибалтики, самолет перебазировался сюда – на север, где продолжал топить вражеские суда и уничтожать наступающих фрицев. Вы только представьте? Самолеты: “И-15”,”И-16” и “У-2”, тоже поставлялись на Северный флот. Уловили? Они все с открытыми кабинами. А температура здесь доходит, до 30-40 градусов мороза. Сами знаете, с какими ветрами в придачу.

Ответ – у наших хлопцев не было слов. Все понимали: и так на Севере прохладно, а на скорости полета, да еще и высоко в небе – это равносильно смерти для человека.

Но старпом обнадежил:

– Вот тут проявилась наша русская смекалка. Чтобы не отморозить в полете лицо, летчики намазывали его гусиным салом. А на открытые участки, приклеивали натуральные лоскуты меха. Благо, его всегда много на Севере.

– Разрешите, Алексей Васильевич? Я добавлю, – принял эстафету штурман Немцов:

– А я узнал, что в первый год войны, на самолетах почти не было радиосвязи. Промышленость просто не поспевала выйти на нужные объемы производства. Ведь много заводов эшелонировали в тыл. Поэтому, наши бравые асы – во время полетов над морем, и высовывались наружу – показать ведомому вживую: куда лететь. Сами понимаете: ориентиров над водой нет, и радио нет – а потеряться в прижатых к любимой земле облаках, это даже очень было возможно. Пожалуйста, продолжайте Алексей Василич.

– Да, верно подмечено, – похвалил старпом. – У нас не только моряки и пехота героями были на Великой войне, а вся страна по-геройски защищалась. Вот и мотайте на ус. У кого они есть, конечно. Но так как в команде таких нет, то мотайте на другое место, – пошутил он, сразу добавляя главное: – На ум.

Группа двинулась к следующему мемориалу.

– Катер, торпедный катер “ТКА-12”, – объявил старший помощник.

– Им, в годы Великой Отечественной, командовали одни герои Советского Союза.

Он пощупал красный нос скромного – в размерах корабля, и уважительно рассказал:

– Этот воевал с подлодками и кораблями противника. Учувствовал в диверсионных операциях и постановках мин на маршрутах движения вражеских транспортов, что снабжали двадцатую армию генерала Дитля: те самые – перехваленные Гитлером егеря, которые к счастью так и не смогли взять герой-город Мурманск!

– Он такой маленький, а какие дела делал, – вырвалось у кого-то из команды.

– А еще, – рассказал старпом: – Катер высаживал и снимал разведывательные группы на побережье противника, выходил далеко в море для оказания помощи экипажам потерпевших аварии и подбитых в боях самолетов, конвоировал транспорты, обеспечивал боевую подготовку кораблей других соединений флота. Поэтому – да, он маленький – но очень удаленький. Этот, в сорок первом доставили по железной дороге из Ленинграда. А уже в сентябре, он потопил свой первый конвойный корабль фрицев. Всего у “Двенадцатого”, целых восемь побед!

Подключился Пескарев – озвучивая новую заготовку:

– Непоколебимость защитников русского Заполярья, заставила хваленных победителей Европы навсегда остановиться и окопаться. К осени, они построили тут первые долговременные сооружения и инфраструктуру: Доты и Дзоты. А представляете, какая это колоссальная затрата сил и средств? Окапываться в скалах. Только одна их канатная дорога, протяженностью в семьдесят “кэмэ”, чего стоит.

– Канатная? – переспросил мичман Ерохин, находя в себе единственное объяснение такому понятию – “Туризм”.