– Значит, я грязный, так получается? – Неожиданно схватив за плечи, Ихсан прижал меня к комоду, буквально припечатав к нему.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – усмехнулась я и попыталась избавиться от его рук и обжигающей близости.

Слишком знаком и пьянителен был запах его тела, смешанный с ароматом дорогого парфюма. Еще недавно такой дурманящий и успокаивающий, сейчас он словно душил меня.

– Ты не можешь наказывать меня вечно! – Прорычал Ихсан в отчаянии, смешанном со злостью. – Я признаю, что совершил серьезный проступок, но я не в силах исправить содеянного! Прости меня, и давай забудем об этом, как о страшном сне, Нифа!

Он еще имел наглость злиться на меня! До чего же бессовестный!

– Проступок? Да ты убил бы меня за один поцелуй, прикосновение от другого мужчины. А свою измену называешь «проступком»? – Бросила я ему прямо в лицо, наслаждаясь тем, как потемнели его глаза от одной только мысли, что я могу быть с другим. – Больно? Тебе неприятно даже думать о том, что я могу быть с кем-то, кроме тебя! – Прокричала, с силой ударяя раскрытыми ладонями по его груди. – А теперь подумай о том, что было бы, случись это на самом деле? Если бы кто-то другой ласкал, целовал меня, занимался со мной сексом и заделал бы мне ребенка?

– Замолчи! – Он схватил меня за руки и заломил их у меня за спиной. – Ты – только моя! Слышишь? Только моя! Всегда была и будешь!

– Вот только ты больше не мой, Ихсан, – потеряв весь свой запал, сказала я с вернувшейся болью в голосе. – И уже никогда не будешь моим.

Он отпустил меня также внезапно, как и схватил, делая шаг назад и посмотрев так, словно не он, а я вонзила нож в его сердце.

Затаенная боль, плескавшаяся в его глазах, заставила бы прежнюю Нифу простить что угодно, но прежней Нифы больше не было. Он уничтожил ее своим предательством, а нынешняя Нифа получала отдушину, чувствуя его боль и наслаждаясь ею.

Глава

6

– Мам, вот зачем тебе это, а? Да еще и в какой-то левой фирме! – Высказала свое недовольство дочь, стоило мне за ужином завести разговор о том, что я решила устроиться помощником дизайнера в фирме, куда меня приняли по рекомендации приятельницы. – У тебя же все есть, зачем нужно тратить свой день в душном офисе? Моя воля, я бы целый день валялась дома.

– По-твоему, я валяюсь? – С ноткой обиды спросила я, пытаясь не обращать внимания на прожигающие взгляды мужа.

Я нарочно завела разговор о своей работе при дочери, чтобы Ихсан не смог мне отказать. И, судя по его виду, не прогадала. Неизвестно, что бы он со мной сделал, посмей я сказать ему о таком наедине.

– Не цепляйся к словам, мам, ты же понимаешь, о чем я. Кто устраивается на работу после сорока, тем более, когда в этом нет нужды? Ладно, эти твои курсы. Но работа – это же серьезно, тебя весь день не будет дома, – словно о какой-то трагедии вещала Диляря.

– И что? Ты сама-то приходишь почти одновременно с отцом в последнее время, – отметила я, не понимая такого негатива на мое желание трудоустроится.

– Но я-то учусь! Мы, считай, миллионеры, а миллионеры не работают! – Почти по-детски заметила дочь.

– Ага, а миллионы эти с неба сыплются, – усмехнулась я.

– Ну, уж точно их не заработать, сидя на рядовой должности, – ввела меня в ступор своей грубостью Диляра. Я совершенно не понимала ее реакции.

– Диля, прекрати, – удивил меня Ихсан, вмешавшись в разговор. – Она может делать все, что захочет. Лучше бы порадовалась за мать. Она и так всю жизнь нянчилась с вами, живя твоими с Аскаром потребностями.

– Но, пап…

– Все, я сказал! Закрыли тему. Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше молчи. – Строго отрезал тот. – И извинись за свою грубость.

У меня заволокло глаза слезами, когда я вспомнила, сколько раз он также вставал на мою сторону. Муж никому не позволял спорить со мной или обижать меня. Даже нашим детям. Он никогда не ругал дочь и почти ничего ей не запрещал, только если дело не касалось меня.

И сейчас, сам сгорая от гнева из-за моей работы, Ихсан защитил меня перед ней.

– Прости, мам. Просто я действительно не понимаю твоего поступка. Но, если это доставит тебе удовольствие, я буду только рада за тебя, – обняла меня дочь.

Ее особенность заключалась в том, что она быстро осознавала свою ошибку, стоило лишь указать ей на нее.

Обняв ее в ответ и погладив по длинным волосам, заплетенным в косу, я поцеловала Диляру в висок.

– Все в порядке, родная.

– Пойду, полежу, – объявила дочь, тут же направляясь к выходу. – Посуду уберу позже. Вот если бы кое-кто не отказывался от услуг горничной, мне бы и вовсе не пришлось этого делать. – Пробурчала Диляра себе под нос и уткнулась в телефон.