Кампания 1942 года стала для Курта Мейера первой в звании гауптмана и должности командира танкового батальона. Осенью простояв пару месяцев, до прихода холодов, в генерал-губернаторстве на советской границе, дивизию вернули под Лейпциг, где и провели всю зиму и начало весны.

Докладная записка, касающаяся неудовлетворительной подготовки присылаемых в танковые части мехводов, наводчиков, да и в целом это касалось всего пополнения, отправленная по команде наверх, неожиданно возымела действие. Нет качество поступающих кадров не выросло, однако стоящей на зимних квартирах дивизии неожиданно выделили дополнительное топливо и боеприпасы для подготовки на месте. Именно этим Курт и вообще все подчиненные свеженазначенного командира 9 танковой Вальтера Шеллера занимались во время затишья на фронте.

Затишье, конечно было весьма условным, однако танкистов не дергая, неожиданно аккуратно выполняя все отправляемые интендантам заявки на технику, расходники и прочее.

— Не к добру это, — тихо буркнул полковник Крабер глядя на прибывший в феврале состав с техникой доведший ее состав в дивизии до штатного. Стоящий радом Курт, только кивнул — ясное дело, в тылу у них отсидеться теперь шансов было не много.

Впрочем, 9-ой танковой в итоге повезло: сформированную из двух танковых и трех мотопехотных дивизий группу Моделя, бросили в бой не в первом эшелоне наступления и даже не во втором, а в третьем.

— Повезло, что пехота успела мост захватить, иначе бы выхватили себе приключений на заднюю точку, — Вилли чиркнул спичкой и, прикрывшись ладонью, прикурил. Под утро начал поддувать прохладный ветерок, и теперь уходящие вверх кроны деревьев отчетливо покачивались, темнея на фоне звездного неба. Обер-лейтенант, вернувшийся после выздоровления в полк, неожиданно для себя обнаружил, что его ротой уже командует другой. Вильгельма было назначили на роту во втором батальоне и Курту пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить командование оставить друга под своим командованием. В итоге вернувшегося из госпиталя офицера поставили на четвертую роту, и теперь друзья вновь оказались вместе.

Гауптман на это резонное заявление только кивнул. Сомма, оставшаяся в нескольких километрах позади, была в этих местах хоть и не глубока, однако изобиловала мелкими протоками достигая общей шириной метров до пятисот. Топкие берега, илистое дно: форсировать такую преграду без моста на танках — сущее мучение.

Курт бросил взгляд на часы: через пару минут должна была начать работу артиллерия. Мощной подготовки им не обещали — удар на Амьен должен был стать для галлов сюрпризом — поэтому основная часть работы в итоге должна была лечь на плечи танкистов.

— Время, — произнес командир батальона. Стоящий рядом ротный молча сделал последнюю затяжку, выбросил папиросу в канаву, хлопнул друга по плечу и не прощаясь — двинул к своим подчиненным. Буквально через несколько секунд предутреннюю тишину разорвали первые орудийные выстрелы, предвестники наступающего шторма.

8 и 9 танковые дивизии ударили от Шольна на Амьен, достаточно легко проломив оборону в направлении обратном тому, куда немцы давили до этого. Когда 29 мая немцы вошли в Амьен и, не задерживаясь ни на час, устремились дальше к побережью, наконец стал окончательно ясен план ОКХ: отрезать от сообщения с основной частью страны целый фланг: десяток французских дивизий, весь английский экспедиционный корпус, остатки бельгийской и нидерландской армий — в сумме чуть меньше полумиллиона штыков.

Судорожная попытка одновременно контратаковать с севера предпринятая англичанами и от Парижа — французами, чтобы хоть как-то замедлить продвижение немецких танков успеха не принесла. Повсюду союзники наталкивались на крепкую оборону, до предела насыщенную противотанковыми средствами. Кроме того, после двадцатидневной рубки, не смотря на жесточайшие потери, немцы смогли завоевать господство в воздухе и теперь торопились его реализовать, отчаянно бомбя инфраструктуру в тылах вражеских войск. Мосты, переправы, железнодорожные узлы, порты на атлантическом побережье и конечно же аэродромы — все это подвергалось налетам буквально каждый день.

А 2 июня передовые части 8 танковой вышли к побережью, замкнув таким образом кольцо, возможно самого масштабного окружения в истории. Ну ладно, не совсем окружения — полумиллионная группировка вполне еще могла получать снабжение по морю, вот только на практике реализовать такой логистический подвиг было практически невозможно.

Впрочем, в панику никто впадать не спешил. Вытянувшаяся в глубь Французской территории немецкая "рука", учитывая то, что непосредственно войскам урон был нанесен сравнительно небольшой, совсем не выглядела непробиваемой стеной. Да и со снабжением отрезанных войск все было не так уж плохо: к услугам военных был весь английский и французский флоты, да еще и американцы всегда готовы поучаствовать.

Весь июнь прошел под знаком непрекращающейся рубки. Коридор Абвиль — Амьен — Сен-Кантен буквально все время подвергался атакам, которые сменялись обстрелами, которые в свою очередь сменялись налетами бомбардировочной авиации. Немцы терпели, вцепившись в землю огрызались, не забывая при случае контратаковать, а сами постепенно наращивали давление на прижатые к побережью войска. Это совсем не было похоже на лихую кавалерийскую атаку, скорее на медленное удушение питона, сжимающего жертву в смертельных объятиях.