— Ты обещал, — злобно шипела Алария, скалясь, буравя Вейдера горящими глазами.

— Я сдержу свое обещание, — беспечно ответил он. — Я сдержу их все! Мне просто нужно прояснить кое-какой момент.

— Мне плевать о том, что ты думаешь обо мне! — шипела Алария, оскалясь, как кошка, и в ее голосе послышался издевательский хохот. — Я знаю, ты до сих пор жалеешь… жалеешь о том, что твоим наивным розовым мечтам не дано было сбыться! Но ты выбрал свой путь; я — свой. И у меня были причины так поступить! Так что я не жалею ни о чем! И тебе бы пора повзрослеть, мой маленький Энакин, — в ее голосе послышалась лютая издевка, — и перестать страдать по утерянной, несбывшейся жизни и о своих грехах!

— В самом деле? — произнес Дарт Вейдер, и вновь улыбнулся. — В самом деле?

Он не стал уточнять, к какому из пылких обвинений Аларии относился его вопрос. Может, не захотел.

Или, скорее всего, не успел.

Массивные двери его кабинета распахнулись, как от мощного толчка, — нет, крохотное тельце не обладало достаточным весом, чтобы навалиться на них с таким напором, но вот Силой, достаточной для этого — пожалуй, — и по натертому до блеска паркету, топоча беленькими туфельками, с визгом и озорным хохотом пронеслась маленькая девочка в алом бархатном платьице, спасаясь от догоняющей ее матери.

Ловко миновав застывшую посередине комнаты Аларию, Эния, вопя и визжа, хохоча от возбуждения, ловко нырнула за стол Дарта Вейдера, и, выглянув оттуда, блестя хитрыми глазенками и строя рожицы.

— Эния! Иди сейчас же сюда!

Прозвучавшее имя, так схожее с именем молодого джедая, было словно звон металла о гранит, громом в абсолютной тишине, и Алария вздрогнула, нервно облизнув мгновенно пересохшие губы, и на ее лице промелькнуло абсолютно ненормальное, маниакальное выражение, словно собственное прошлое, не сбывшееся у нее, вдруг материализовалось и прошло перед ее горящими безумием глазами. Казалось, весь мир сжался и заключился для женщины в этом ребенке; ее несбывшееся счастье, ее мечта вдруг ожила, и дитя, так похожее на ее собственное — то, которого ей не довелось прижать к груди и покачать на руках, — заполнило собой ее воспламеняющийся разум.

Так можно было назвать ребенка только от любимого мужчины.

Практически его настоящим именем, тем, которым нарекла его мать, которое все давным-давно позабыли, а Ева — помнила.

Плоть от плоти, кровь от крови.

Маленькая Эния была очень похожа на отца, очень. Все те лживые ненастоящие слова, что Алария нашептывала онемевшему Люку, все черты, что она упоминала жарким захлебывающимся от волнения голосом — все это было в маленькой принцессе.

Темно-синие глаза необычайной ясности, глубины и детской трогательной наивности, какими когда-то маленький Энакин смотрел на спустившегося с неба Татуина ангела.

Светлые волосы, которые со временем станут чуть темнее и будут виться.

И упрямый ротик, такой маленький и яркий, но уже умеющий жестко сжиматься, как делал это когда-то Энакин.

То, что не сбылось, то, отчего отреклись оба, случилось, но уже не с ними.

Она могла не уходить; могла не отступать, могла остаться и с ситхом, и стать Леди Вейдер, заняв в Империи свое место подле него. Ее дети, как сейчас эта маленькая светловолосая девочка, прижимались бы к своему грозному отцу, вызывая улыбку на его суровых губах и в его глазах, и его металлические страшные руки касались бы их детских мордашек так же бережно, как пухлых щечек этой девочки.

Железный канцлер, непобедимый главком Империи, амбициозный и сильный, он долго был у власти, и, вероятно, стал бы Императором еще раньше, если бы ощущал угрозу своей семье со стороны Палпатина.

Но не сбылось.

Всего этого не было.

Падмэ испугалась яростного пылающего взгляда ситха. Вероятно, искалеченного Энакина она тоже не приняла бы, ее сердце просто разорвалось бы от горя, если бы она узнала, что с ним стало после той дуэли.

А Ева, эта ледяная королева с прозрачными глазами, не испугалась.

Она смотрела глубже яростного пламени глаз.

Глубже темных одежд и ситхской брони.

Искала живое среди мертвых воспоминаний.

И нашла.

Маленькая императорская дочь пискнула, как мышонок, и, безо всякого почтения вцепившись в темные одежды Императора, путаясь в пышных юбках с кружевами, вскарабкалась ему на колени, обнимая отца крохотными ручками. Пряча смеющееся личико на его груди, она крутила крохотной головенкой, свет играл на ее светлых, почти белых волосиках, завивающихся на концах тонкими золотистыми кудряшками, и ее пухленькие розовые детские пальчики тискали черную ткань его одежд.

Вейдер внимательно взглянул в темно-синие глазки дочери, словно пытаясь прочесть в них причину столь стремительного появления, а маленькая Эния, улыбаясь и смеясь, не отрывая взгляда от холодного сурового лица отца, рассказывала ему свою историю… у нее, кажется, получилось удерживать Силой две игрушки одновременно, а еще, всю ночь ей снились сны — взрослые сны, — в которых полыхали яркими зелеными и алыми огнями лазерные пушки во тьме космоса, рассеивая в пыль маленькие корабли. А рядом была еще какая-то планета. Большая и синяя. Внезапно Эния взглянула на леди Софию и хитро улыбнулась ей, должно быть леди-ситх тоже была в ее сне.