— Нет, — резко ответил, почти выкрикнул он. Плотина, сдерживая гнетущий поток его признания, рухнула, и он, остановившись, пригвожденный к месту воспоминаниями, быстро начал говорить. — Она выбрала не меня. С ним она полетела… неважно. Имперские войска напали на их корабль. Я знал о нападении. Я мог предупредить. Я мог бы даже совершить подвиг, поднявшись в ее глазах до небес, вызвав восхищение, — он усмехнулся, упрямо склонив голову, — полететь с ними, и тогда у них был бы шанс спастись. Я отбил бы их у штурмового отряда, и, возможно, даже сам бы остался жив. Я мог бы и выторговать ее жизнь у Императора в обмен на свои… специфические услуги, — Фрес взглянул через плечо на слушающую его излияния Дарт Софию и снова улыбнулся своей ослепительной хищной улыбкой. — Я предал Республику задолго до этого полета, сразу же, как только она предала меня. Я служил Императору тайно. Но я выбрал другой путь. Я позволил ей умереть, позволил ей закончить выбранный путь до конца, с ним, с ее избранником. Меня просто не было в ее жизни, когда я понадобился. Я не стал помогать ей.

В его серых глазах разверзся ад, но, как ни странно, Леди София не видела в них намека на боль или раскаяние, какие иногда терзали Владыку Вейдера. Страшное торжество горело в его безумном взгляде, а на губах играла злорадная улыбка.

Он убил свою женщину, но не отдал ее другому.

— Все честно, — тихим голосом произнес он, и глаза его смеялись. — Не я, значит — он.

— Она ударила по вашему самолюбию, — констатировала Леди София. Фрес отрицательно покачал головой:

— Не только, — с неохотой признался он. — Она была… моей…

— Что?! Вашей — кем? — не поняла Леди София.

— Она была моей невестой! — злобно прорычал Фрес сквозь сжатые зубы, снова вспыхнув багровым румянцем стыда до самых бровей, признаваясь в мучительной жгучей ревности и измене. — Она ушла к другому. Одним взмахом она перечеркнула все, чем я жил: планы, желания, мечты. Я покинул Орден, отрекся от всего, чего мог бы там добиться, уступил место ему. Вы же понимаете, что я подавал большие надежды. Я был одним из лучших. А она с ясной улыбкой сказала, что больше не любит меня, и я остался один на один со своей жизнью, со своими планами и мечтами, которым не суждено было сбыться. Она скрывала от меня свои новые чувства, и я сам принудил ее признаться мне. Не хотел больше терпеть недомолвок и лжи. Я дразнил ее, ловил на неверных ответах, смеялся; я долго пытал ее, пока она и сама не поверила, что мне не больно. Она подумала, что я пойму; она была так влюблена и ослеплена, что не видела, не понимала… Она утешала меня, не хотела портить отношения, и надеялась, что все забудется, и мы останемся добрыми приятелями. Она посмела жалеть меня!..

— Ах, вот оно что… Жалость отвратительна. Вы спали с ней?

Фрес едва не подпрыгнул от злобы, и, срываясь на крик, выплюнул, выкрикнул, словно это жгло ему грудь:

— Да, ранкор вас разорви, разумеется! Я же любил ее!

— Чем же он был лучше вас? Вы ведь…

— Сарлакк вас сожри! Он тоже был джедаем! Прекратите эти ваши вопросы ниже пояса!

Леди София пожала плечами:

— Но ведь было что-то, ради чего она оставила вас?

Фрес поник, и, казалось, даже его яркий наряд поблек, Инквизитор неопределенно пожал плечами:

— За что любят? Если бы я знал, она бы не ушла… я бы не отпустил ее.

— Вы любили ее?

Фрес поднял огромные, черные от расширившихся зрачков глаза и Леди София увидела в них такую ярость, какая разорвала бы ее в клочья, если бы беспокойно мечущаяся в своем террариуме ящерица не защищала ее от бушующей Силы Лорда Ситхов.

— Я любил ее, — страшно повторил он, кивнув головой.

— И что? Стоило это того?

В злых зеленых глазах Софии плавали искры смеха, и Лорд Фрес, подойдя вплотную к женщине, свысока заглянул в их издевающуюся бездну.

— Сначала ведь делаешь, а жалеть приходится потом, не так ли? Стоило, — резко ответил он. — Я не жалею ни о чем. Я видел последние минуты ее жизни. Я видел ее отчаяние от того, что я не с ней. Так или иначе, а она пожалела, и мне этого было достаточно.

— Сколько лет вам было? — небрежно бросила София, ничем не выдавая своего любопытства. С каждым вопросом она становилась на шаг ближе к его истинной сути — уязвимой и уязвленной, скрытой по обыкновению ярким доспехом Инквизитора и непробиваемой стеной Силы. И ощущение этой его части опьяняло Леди Ситх, не давая остановиться, желая испить его боль до дна.

— Восемнадцать.

— Совсем мальчик, н-да… а сейчас?

Фрес снова улыбнулся.

— Какая разница? Сила помогает продлевать жизнь и молодость сколь угодно долго. Если вам угодно ассоциировать со мной какие-то цифры, то, например, думайте, что мне тридцать восемь лет. Вас не покоробит такая разница в возрасте?

— Как вас звали тогда?

— Зачем вам? — спросил он, вглядываясь в бездну ее глаз, ища подвох, опасность, предательство, но его Сила упрямо молчала, не открывая истинных намерений Софии.

— Просто интересно. Старые имена красивы, как драгоценные вазы.

— Эван. Эван Джейкоб.

— Джейкоб? Какое-то знакомое имя… Кажется, один из сенаторов… — внезапная догадка промелькнула на ее жестоком лице, а губы изогнулись в коварной ухмылке.

— Довольно! — яростно рявкнул Лорд Фрес, развернувшись к Софии своей черной бронированной спиной. — Мое имя было Эван. Это все.

София лишь кивнула головой.

Подающий надежды гордец, обласканный сильными мира сего, отдал все, сделал широкий жест, швырнув к звездам свою Силу и положение в обществе, и получил взамен унизительную жалость.