Он неторопливо избавился от верхней одежды и закинул ее куда-то в угол, сделав еще один шаг к Мелани, неторопливо приступив к пуговицам на рубашке.

— Эван…

— Нет, — прошептал он, приложив длинный палец к ее нежно-розовым губам. Зная наперед каждое слово, которым она терзалась, не в силах произнести. Он видел, как на ладони, ее чувства, тревогу, печаль и какое-то глупое сожаление, жалость — вот то, что испытала Мелани к нему — некогда ослепленному любовью молодому джедаю.

Она не боялась его; ей это даже в голову не приходило. Она боялась того, какую боль могла причинить ему, боялась, вынесет ли он потерю, и не хотела, искренне не хотела его ранить.

Тогда впервые злая улыбка тронула его губы, и он ощутил прилив странного, дикого азарта, слыша, как в никуда рушится его любовь.

Приложив два пальца к ее щеке, он повторил нежный абрис ее лица, на миг задержав кончики пальцев на ее виске, и его мозг стеклянным осколком, ослепительно сверкнувшим на солнце, пронзил яркий образ Трея.

"Волосатый придурок, да как же ты мог…"

— Молчи… потом… все потом, — он грубо притянул ее к себе и накрыл ее губы властным поцелуем; теплый поток его Силы заполнил ее сознание, сминая ее слабое сопротивление, растворяя в своем мощном потоке попытки вырваться из цепкой хватки его рук и размывая лицо Трея в памяти, как меловой рисунок.

Даже если бы Мелани не хотела этого — кто она такая, чтобы тягаться с его Силой? У нее не было не единого шанса…

— Эван, послушай, — слабо простонала она, опьяненная жаром его вкрадчивых поцелуев, загорающихся огненными цветами на бархате нежной кожи шеи, плеч, ключиц…

— Ничего не желаю слышать, — произнес он, прикусывая мочку ее ушка. — Ты моя, — он сжал ее сильно, почти до боли, его пальцы скользнули вдоль ее позвоночника, оставляя красноватые полосы на коже. Запустив руку в блестящий ворох золотистых волос, огненной рекой низвергающихся на плечи, он властно откинул ее голову назад и поцеловал чуть подрагивающую ямку на шее, отчего волна горячего возбуждения пролилась в ее грудь и ниже, в живот, отчего Мелани не смогла сдержать стона и затрепетала в его руках.

И как она раньше не замечала в нем такой силы? Никогда прежде он не позволял себе и толики грубости, сейчас же Мелани не узнавала своего ласкового Эвана, который готов был пылинки с нее сдувать, и этот человек с его лицом был ей незнаком.

Мелани несмело погладила его по голове, запустив пальцы в его густые жесткие волосы, как делала обычно, однако он прервал ее касание и заломил ее руки над головой, жестко удерживая, не давая пошевелиться. Он упивался ее беспомощностью, лихорадочным блеском, сияющим в наивных, чуточку испуганных глазах — удивление и… доселе неведомый ей страх мелькали в них.

" Что же ты так? Испугалась? Не бойся. Тебе будет хорошо, обещаю. Даже… слишком".

— Что ты делаешь, Эван?!

— Тс-с! Это такая игра — тебе понравится.

Он усмехнулся и провел свободной рукой по открытому декольте, бесцеремонно ныряя пальцами в атласные глубины корсажа.

Поздно, слишком поздно.

Горечь потери ядовитой каплей потекла в грудь, прожигая черные рваные раны в когда-то светлой душе, уродуя и калеча.

— Эван, я не хочу! Нет! Постой, я должна тебе сказать!..

Вместо ответа он грубо впился в ее губы, с выдохом наполняя ее тело наслаждением, соразмерным разве что с самым безумным оргазмом, и у девушки ноги подкосились, она едва не упала, если бы не его ставшие такими жесткими руки.

Он швырнул ее в постель, в их атласное гнездо, и сам навалился сверху, став внезапно тяжелым, словно каменная плита.

"Как же ты могла, как же ты могла?! Как может быть, что то, что было между нами, ничего не стоит?"

— Эван…

— Замолчи.

Ее голос рассыпался на стоны и жалкие крики. Его яростные поцелуи раскаленными каплями стали прожигали ее лицо, ее тело, и она извивалась под ним, стискивая пальцами атласные складки. Лаская языком ее вздрагивающие губы, прикусывая острыми зубами тонкую кожу на ее подбородке, он впился в самое чувствительное место под нижней челюстью, наверняка оставив красные отметины, перемешивая боль и наслаждение.

Жгучие поцелуи россыпью украсили грудь Мелани, он поочередно прихватывал соски жадными губами, и девушка заходилась в крике, извиваясь и дрожа, прижимая его голову к своему трепещущему телу.

Опустившись ниже, меж ее ног, он заставил ее согнуть ноги в коленях и развести бедра, придерживая их руками.

— Так! — велел он, Силой удерживая ее руки на ее же коленях и опускаясь к ее влажному лону.

Он жадно вылизывал ее, прихватывая зубами нежные складки, дразня набухший бугорок, осторожно раздвигая нежные влажные ткани, вводя по одному, по два пальца, лаская чувствительный вход, массируя изнутри чуткими длинными пальцами, доводя Мелани до исступления, до животных стонов, заставляя ее корчиться и трястись, как в лихорадке, и больно прикусывая, до крика, до кровавых отметин, стоило только мысли о Трее появиться где-то на периферии ее разума.

"Его имя будет ассоциироваться у тебя только с болью!"

Мелани едва не рыдала, а он все так же удерживал ее Силой, не давая ей сомкнуть колени и спрятать от него свое самое уязвимое местечко.

Оторвавшись от ее разгоряченного, содрогающегося в первом наслаждении тела, он, наконец, позволил ей отпустить бесстыдно разведенные перед ним бедра и рывком перевернул ее, поставив на колени, не позволяя передохнуть после первого бешеного удовольствия.

Заставив ее опереться руками о стену, на которой плясали тонкие тени рвущихся штор, залапать светлые блики темными ладонями, он грубо вошел в ее горячее лоно.