Артур… Меня зовут Артур… Ты такая сладкая, такая тесная малышка…

Понимаю, что передо мной не просто отец моих детей. А еще и мой первый мужчина… И едва удерживаюсь, чтобы не схватиться за локоть все того же охранника в очках.

— Артур Асланович Тагаев, — продолжает Тагаев, — я недавно купил этот клуб.

— Нас… Анастасия, — вовремя спохватываюсь я, — Андреевна.

Тагаева дергают снизу за рукав, и я вижу расстроенное личико дочки.

— Я Дианка, — у нее дрожит голосок, и я понимаю, что ей очень обидно, что никто не спросил, как ее зовут.

Вряд ли это интересно Тагаеву, и мне вдруг тоже становится обидно за дочь. Девочка своим мороженым пожертвовала, а он даже не поинтересовался именем спасительницы.

Но лицо Артура внезапно принимает очень странное выражение. Была бы я глупой сентиментальной гусыней, то сказала бы, что трогательное. А так назову его заинтересованным.

— Какое красивое имя, — хвалит он и переводит взгляд на мальчиков. — А вы… Давид и Данил, правильно?

Он по очереди указывает на каждого, и те кивают с озадаченным видом. Я тоже в полном замешательстве.

Не перепутал. Или запомнил? Да нет, не может быть. С первого раза? Обычно, все путаются, всегда. Даже Стефка, бывает. Только мы с Ди безошибочно можем определить, кто из них кто. Мне они вообще кажутся совсем разными. И… неужели теперь и Тагаев тоже может?

— Значит, Давид, Данил и Дианка? — потирает он подбородок, и очередная ледяная волна с грохотом выбивает из-под меня почву.

Артур улыбается. Смотрит на моих детей и улыбается. А они стоят перед ним полукругом с задранными головами.

Сейчас они похожи на желторотых птенчиков, которые с нетерпением ожидают, когда уже прилетевший родитель начнет скармливать им вкусных червячков. И от этого привычно сжимается сердце.

Моим деткам, как и всем, нужен отец. Который их всегда поддержит и поможет. Который будет гордиться своими сыновьями, а дочку баловать и обожать всех троих. И они бы его любили, это я знаю точно. И я бы ни за что не стала препятствовать их отношениям пусть даже на расстоянии, если бы тогда Артур захотел участвовать в жизни своих детей. Но Тагаев решил иначе.

Дворняжки… Мои дети для него всего лишь дворняжки. Захотелось схватить их за руки и увести отсюда чем быстрее, тем лучше.

Но мне приходится стоять, унимать бушующую внутри бурю и молча смотреть, как улыбается нашим с ним детям Артур Тагаев. Мой первый мужчина, заплативший мне за то, чтобы я от этих детей избавилась.

— Интересные у вас имена, — тем временем изрекает Тагаев с легкой полуулыбкой.

— Три «Д», — соглашается повеселевшая дочка. У нее сверкают глазки и зарумянивается личико. — Нас так мама называет.

— Три-Д? — округляет глаза Тагаев и смеется. А потом смотрит на меня и сразу меняет тон. — У вас уникальные сыновья, Анастасия Андреевна. Им просто необходимы индивидуальные занятия по специальной программе. У них у обоих преобладающая нога — левая, и для их возраста довольно сильный удар.

Тагаев неосознанно прикасается к нашлепке из бинта и пластыря на лбу, и я виновато краснею, как будто это я его стукнула мячом.

— Способные футболисты с ударной левой ногой встречаются очень редко. Так что ваши сыновья — просто находка, — продолжает Артур. — Я знаю, что говорю. У меня тоже левая — преобладающая. И если бы не травма…

Он замолкает. А я лихорадочно пытаюсь справиться с состоянием, близким к обмороку. Ну как же правильно выражается Стефа про осинки и апельсинки!..

— Так тут не одна нога, Артур Асланович, — вдруг заявляет один окружающих Тагаева мужчин с неприятной ухмылкой, — они и похожи на вас. Просто одно лицо. Вы случайно не родственники?

Пуф! И ветер разносит оставшуюся от неприятного мужика горстку пепла. Это Артур и Давид одновременно пальнули в него фирменным взглядом «Сдохни, крыса!» А мне становится страшно от того, что это заметит кто-то еще.

К счастью, на помощь Давиду приходят его брат и сестра.

— Мы похожи на маму, — хором говорят все трое моих детей, яростно вперившись зелеными глазами в незадачливого шутника.

Тот шокированно разглядывает мальчиков, потом переводит взгляд на Тагаева. Его глаза становятся круглыми как садовые фонари, лицо бледнеет, потом багровеет. Мужчина тушуется, что-то бормочет и прячется за спинами соседей.

Тагаев согласно кивает, но вид у него при этом опасно задумчивый. Нехороший вид, сомневающийся. Я растерянно хлопаю ресницами, однако прихожу в себя достаточно быстро.