— Интересовалась? — Пока я думаю, он действует. Свободной рукой обнимает за талию и притягивает к себе. Почти впечатывает в себя. Я даже вздохнуть не успеваю.

Вырываться из его объятий совершенно нет желания, хочется закрыть глаза и запустить пальцы в густую рыжую шевелюру.

— Да. Интересовалась. А что, нельзя было?

Он негромко смеется, опаляя своим дыханием мой висок. В синих глазах плещется самодовольство.

— Ты всегда может позвонить и спросить, но мне приятно. Дела были, Майя, дела.

Я молчу, а потом медленно обнимаю его за торс. И сразу чувствую, как он инстинктивно вздрогнул, даже чуть отстранился от меня. Удивленно поднимаю голову вверх.

— Вчера в аварию попал, — коротко поясняет. И тут же через голову стягивает свою черную футболку. А я снова не успеваю среагировать. — Так что понежнее, пожалуйста.

Прикрываю рот ладонью — на плече, на ключице и под ребрами ссадины и кровоподтеки.

— Что случилось?

— Да ничего такого, приятеля старого на дороге встретил, вот и «поцеловались». Но мне нравится твоя реакция.

В его голосе не осталось игривой насмешки, он серьезен, буравит меня тяжелым взглядом, от которого мурашки по телу.

Опускаю глаза на ключицу, пальцы, едва касаясь, гладят теплую кожу. Потом обвожу пальцами следующую ссадину. Он не двигается, позволяет делать то, что я хочу. Осмелев, кладу всю ладонь на обнаженную грудь, не сразу сообразив, что прямо под моей рукой бьется его сердце. Спокойно, размеренно и… доверчиво.

— Оно для тебя бьется.

Шепчет прямо в губы, завораживает, подчиняет себе. А потом накрывает мой рот своим, языком касаясь моих губ, зубов, заставляет впустить себя, покориться, делать только то, что велит он.

И я подчиняюсь. Просто следую за ним в этом поцелуе — неспешном, глубоком и тягучем. Языки сплелись в единое целое, больно и сладко одновременно…

Мир замер, пальцы лихорадочно зарываются в его волосы, чуть сжимаю пальцы, словно боюсь, что меня сейчас отпустят. Но меня не отпускают.

— А теперь твоя очередь, — выдыхает мне прямо в губы, и я, очнувшись, приоткрываю глаза. — Целуй меня, Майя. Там, где хочешь.

Глава 30 Майя

— Целуй меня, Майя. Там, где хочешь…

Где я хочу? Судорожно сглатываю и кусаю нижнюю губу, надеясь хоть как-то обуздать свои желания.

Ты как торт для диабетика, как виски самой лучшей выдержки для алкоголика в завязке. Персональный ад за все мои грехи.

Обещала же себе, что больше не повторится. Каждый раз обещаю, что не повторится.

Он стоит, почти прижавшись ко мне, не сводит хищного взгляда. И он прекрасно знает, что я его хочу.

Наполовину обнаженный, обладающим каким-то нечеловеческим, животным магнетизмом, против которого бессильны любые доводы рассудка. Я прекрасно знаю, кто передо мной, мне никогда не сосчитать всех, кто был до меня, сколько еще будет после, но даже это не останавливает.

Горячие губы, чуть подрагивая от нетерпения, касаются его шеи. Втягиваю в себя запах его кожи, он дурманит, я как вампир, который теряет контроль и готов впиться зубами в горло своей жертвы.

Но Кирилл Журавлев кто угодно, но только не жертва.

— Давай. — Хриплый голос выдает его напряжение. — Не останавливайся… еще.

Еще…

Руки оплетают мускулистое тело, я совершенно забываю о его ранах, похоже, и он, вжимаясь в меня, не чувствует боли. Ощущаю давление его возбужденной плоти на своем животе. Как будто между нами нет ткани его джинсов и моей юбки.

Все так оголено…

К черту все!

Впиваюсь в его шею, оставляя на коже засос. Точно синяк будет, но мне плевать. Ему — тоже. Слышу тихий стон сквозь стиснутые зубы, он шумно втягивает в себя воздух, и я тут же ощущаю, как его пальцы крепко сжимают мои ягодицы.

Губы целуют чуть выпирающую ключицу, медленно провожу языком по ямочке у горла. Теперь уже он судорожно сглатывает. А я опускаю голову все ниже, задеваю зубами крохотный сосок...

— А ты изголодалась, пчелка Майя. — Довольный наглый кот, который сожрал все запретное и знает, что ничего ему за это не будет. — Когда у тебя в последний раз был секс?

— А у тебя?

Он вздрагивает, дернулся чуть назад. Я попала в цель, верно, Кир? На душе сразу становится холодно. И уже не плевать, сколько до меня было тех, кто вот так же оставлял на нем свои отметины.

Это бесстыжий эгоцентричный мерзавец, и все, что его заботит, — это его член и чтобы на нем всегда была баба. А какая — ему неважно, он ведь всех и не помнит даже. Ничего личного, Майя, секс не повод для знакомства.

— А тебе не плевать? — отвечает вопросом на вопрос. Он ни капли не смущен, только глаза чуть сузились.