— Анда. Наш отец трус. Он просто сам до чертиков боится выйти на поверхность и из-за его трусости мы вынуждены прозябать здесь вместе с ним.

— Не говори так про отца, — лицо Анды сделалось серьезным. — Он спас тебе жизнь.

— Брось… Скажи, ты хочешь состариться здесь, как наша бабка? У нее по крайне мере было с кем продолжить род. А мы? Здесь осталась только наша семья и если мы не переступим через себя, то весь наш род сгниет в этой консервной банке.

Орчанка подошла к двери и открыла ее.

— По крайней мере мы живы и окружены любящими орками.

— Женщины… — помотал головой Дидло и вышел следом.

Столовая в бункере, рассчитанная на посадку одновременно тысячи орков, давно не принимала такого количества нелюдей. Сегодня здесь стоял большой стол из черного дерева. Вдоль этого стола по самому центру в подсвечниках горели свечи. Орки в костюмах и платьях сидели на праздничном ужине и ждали команды, когда глава семейства разрешить приступить к поеданию тушек жареных куриц.

Из старого музыкального автомата играл знакомый джаз, а на стену старый фильмоскоп транслировал семейную фотографию орков.

Стук вилки о пустой стакан привлек внимание к отцу семейства.

— Семья… — начал он. — Сегодня мы с вами празднуем день рождения великой орчанки. Моей матери. Я хочу сказать, спасибо тебе, мама. За то, что дала мне жизнь. Научила мою жену вести хозяйство, а моим детям дала хорошее воспитание. Мы живы благодаря тебе. Будь здорова!

Орк поднял бокал с зеленой жидкостью внутри и поднес к губам. Все сидящие за столом проделали тоже самое. Кроме Дидло. Отец заметил. Все приступили к трапезе.

— Что случилось, сын? — не сдержал своего любопытства доктор. — Почему ты не выпил за здоровье своей бабки?

— Потому что не согласен с твоим тостом, — сдержанно отозвался младший орк.

Мать и сестра Дидло неловко поерзали на стульях.

— Нам нужно на какое-то время сесть на диету, — заговорила мать семейства, чтобы сгладить назревающий конфликт. — Курицы не успевают размножаться. Еще чуть-чуть и мы совсем останемся без мяса.

— С чем именно ты не согласен, — спросил отец, пропустив мимо ушей слова своей жены.

— Мы живы не благодаря бабушке, а благодаря твоей трусости, — заявил Дидло и откинулся на стуле.

Молчание висело над столом, пока отец не ответил.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты трус, который запер собственную семью в бункере и теперь заставляет ее заживо гнить в этих бетонных стенах!

Орк в синем костюме встал с места. Бокал с недопитым пойлом опрокинулся на стол и его содержимое разлилось по скатерти.

— Марш в свою комнату, Дидло! Мы поговорим с тобой позже! — приказал он.

— А если не пойду? — ответил спесивый орк.

— Тогда я возьму тебя за шкирку и вышвырну отсюда, — огрызнулся отец.

Дидло встал с места показал средний палец, бросил салфетку, которая лежала у него на коленях на стол и вышел из столовой.

Он был зол. На отца за то, что тот отчитывает его как ребенка и заставляет прозябать в бункере; на сестру, за то, что она мирится с текущем укладом и не думает о будущем; на мать, за то, что та не может заступиться за своих детей. Орк злился на весь мир. Идя по коридору, он сбивал швабры, замоченные в ведрах, пинал по тележкам для еды, бил по стенам и рычал на пустоту вокруг, пока ноги сами не привели его к выходу из бункера.

Красная надпись «EXIT» светилась над круглой массивной дверью. Рядом панель управления. Орк подошел к ней. Тяжело дыша. На какое-то мгновение страх завладел им и заставил зависнуть, упершись взглядом в светящуюся панель. Затем он решительно ввел семь цифр, и лампа над входом замигала красным. Динамики из стен загудели предупредительной сигнализацией и оповестили все население о разгерметизации.

На зов сигнализации прибежали члены единственного семейства орков, которое до сих пор оставалось в «Пристанище 724». Дидло уже стоял на небольшой опушке. С неба накрапывал дождь. Все остальные смотрели на него из бункера и боялись сделать шаг наружу.

— Вернись домой, сын! — крикнул отец и уже хотел сделать выйти ему на встречу, но вдруг остановился.

— Хочешь, чтобы я вернулся домой? — крикнул орк. — Выйди ко мне. Забери своего любимого сына! Ну же!

Все молча смотрели на него дикими от испуга глазами, и никто не мог сказать и слова.

— Анда! Сестра! Пойдем со мной!

Молчание.

— Мама! Ну хотя бы ты!

Все были настолько напуганы, что едва сдерживались, чтобы не закрыть дверь.

— Думаете смертельная радиация поразит вас, как только выйдете из этой тюрьмы? Если вы так напуганы, что готовы прожить жизнь в заточении… Пожалуйста! Оставайтесь! Но я лучше сдохну, чем еще день проведу в этой темнице! Кто-нибудь идет со мной?