В оставшиеся дни недели я все свободное время уделял набившему оскомину черчению и лыжной подготовке — не хотелось ударить в грязь лицом на приближающихся соревнованиях, а то я уже стал привыкать быть лучшим во всем и слушать дифирамбы в свой адрес уже не только как орденоносец, но и лучший спортсмен и образцовый студент, успевший за две недели не только ликвидировать двухмесячное отставание, но и в текущей учебе стать лидером. Краем сознания я, конечно, осознавал, что мою подготовку что в учебном, что в спортивном плане, никак нельзя сравнивать со студентами техникума, но, тем не менее, самолюбие урчало от удовольствия всякий раз, когда окружающими отмечались мои успехи. Однако при всей моей загруженности я не забывал и о телесных удовольствиях и в четверг зашёл к Лене на пару часиков, а в субботу и вовсе остался у неё на ночь. В моём напряжённом графике был ещё один положительный момент — шиза перестала проявляться в моей голове даже без прочтения «Правды», на которую теперь просто не хватало времени. Да и про Болеславу я почти совсем перестал вспоминать, однако воскресным вечером полчаса прогулялся перед Дмитриевой башней Кремля, впрочем, не особо надеясь на положительный результат — времени прошло совсем мало, для того, чтобы она успела получить разрешение на въезд и оформить документы.

Следующая неделя до субботы мало чем отличалась от предыдущей — те же занятия в техникуме, интенсивная самостоятельная учеба, лыжи. Однако можно отметить, пожалуй, некоторые моменты. Во-первых, я наконец получил ранее заказанные унты и самбистскую куртку. Во-вторых, приобрёл восковые и парафиновые свечи, которые протестировал на предмет замены лыжной мази, получив обнадеживающие результаты. Втретьих, за пять рабочих дней я смог найти время и силы на четыре посещения любовницы — и этот успех мне на прошедшей неделе казался наиболее важным и приятным.

Кстати, за время тесного общения с Леночкой я вкратце узнал и историю её жизни. Елена Викторовна Пономарева родилась и до шестнадцати лет жила в древнем русском городе Муром. Отец её сгинул в Гражданскую, младший брат умер от испанки, вот и остались они с матерью вдвоем. Жили голодно, но спасал приусадебный участок и то, что дом был довольно большим, что позволяло сдавать две комнаты внаем. Одним из жильцов был дядя Миша — тридцатилетний экспедитор заготконторы, который уже через три месяца проживания установил тесные отношения с её матерью, по максимуму используя все выгоды такого удобного положения. Но вскоре этому негодяю показалось мало ласк тридцатидвухлетней женщины и он затащил в постель и её глупенькую пятнадцатилетнюю дочку. От этих забав вскоре у нее пропали месячные и, довольно быстро поняв, что является причиной этого «чуда», дядя Миша исчез в неизвестном направлении, а вскоре и Лена, опасаясь гнева родительницы и общественного порицания, сбежала в Нижний Новгород, стащив у матери единственное золотое колечко. Этим украшением она оплатила в городе аборт, после чего устроилась швеей в кооперативную швейную мастерскую. Но, как выразилась сама Елена в порыве откровенности: «Юной одинокой девушке очень сложно выживать в большом городе», — и через год она сделала второй аборт. Однако, надо отдать ей должное, девица не переставала барахтаться — за два года, благодаря школе рабочей молодежи смогла получить среднее образование (в Муроме она закончила шесть классов) и стать студенткой пединститута. Далее, на втором курсе она вышла замуж за Диму Золотарёва — очень хорошего мальчика из интеллигентной семьи (согласно её характеристике). Прожив в счастливом браке четыре года и не нажив детей, они стали ходить по врачам, и вскоре узнали, что в результате осложнения после второго аборта Лена стала бесплодной. Такого удара их брак не выдержал и они расстались. После развода Елена вела довольно свободный в постельном плане образ жизни («Я просто ещё не поверила врачам, надеялась, что найдется мужчина, от которого можно забеременеть»). Однако через некоторое время она поняла, что её надежды тщетны и, что называется, забросила себя. И вот, через три года однообразной и уединенной жизни, она увидела меня в своем классе на первой парте. «Только тогда я поняла, что значит желать мужчину по-настоящему и решила во чтобы то ни стало добиться твоей ласки! Эти часы с тобой самые счастливые в моей жизни! И пусть ты скоро уйдешь, я буду вечно благодарна тебе за эти часы и минуты! Ты ведь совсем другой, как будто из другого мира!» — шептала она признания, лёжа на моей груди, а я думал о том, что буду её жалеть, когда настанет время расставаться. Но пока всё было прекрасно, а Леночка просто чудесна в постели и прекрасно готовит из принесенных мною продуктов, каждый раз радуя не только ласками, но и вкусными ужинами. «Хороша бы была жена, коль не была бы бесплодной шлюхой старше меня на семь лет,» — закончил я свои размышления и, нежно перевернув женщину на спину, приступил к прощальному на сегодня акту.

В субботу, несмотря на мокрый снег и пронизывающий ветер, в окрестностях закрытого большевиками Печерского Вознесенского монастыря, состоялись лыжные соревнования среди студентов техникума. Всего участников набралось пятьдесят восемь человек, которых организаторы разбили на шесть групп без учёта возраста и пола спортсменов. После чего устроили забеги на пятикилометровую дистанцию по трассе, представляющей из себя три параллельные лыжни. Ожидая своего старта, я стоял в окружении семерых парней из своей учебной группы, из которых только двое, не считая меня, принимали участие в соревновании, остальные же, в том числе и комсорг пришли поболеть. Слушая ничем не примечательные разговоры студентов о погоде, да об учебе, я посматривал в разные стороны: вон на стартовой площадке Леночка, входящая в состав оргкомитета, закрепляет булавками на одежде лыжников бумажные номерки, вон директор о чем-то, темпераментно жестикулируя, беседует с парторгом, вон Тихонов со счастливым выражением лица разговаривает с Никитиной, не замечая, как та время от времени бросает то на меня, то на Леночку обиженные взгляды. «А у Ани красивая фигура!» — отметил я, посмотрев на девушку, одетую сегодня намного более привлекательно, чем на стрельбе — в первую очередь за счёт голубых трико в обтяжку, выгодно подчёркивающих великолепную форму её ног. Впрочем, не я один пялился на Никитину, большинство студентов также украдкой раздевали взглядами местную красавицу. Да и где ещё такое увидишь, как не на спортивных соревнованиях? Ведь в обиходе женщины должны носить юбку ниже колена, а на лыжах так не побегаешь. Мои взгляды заметили обе дамы и теперь Аня мило улыбалась в мою сторону, Елена бросала на неё мрачные взгляды, а Тихонов так и заливался соловьём, ничего вокруг не замечая. Прямо театральная сцена получается!

Дождавшись своей очереди, я прошёл на стартовую площадку, где Леночка, закрепляя номер, пару раз чувствительно уколола меня булавкой, даже не извинившись. Та ещё стерва, оказывается. В забеге участвовало десять человек, то есть по три-четыре спортсмена на лыжню. То ли по закону подлости, то ли кознями тайных недругов, я оказался на последнем месте и после старта мне пришлось попотеть, прыгая с лыжни на лыжню, чтобы выползти из-за спин тихоходных конкурентов. На эти шахматы у меня меня ушло не меньше трёх километров дистанции, но в конце концов, я вырвался вперёд метров на тридцать и финишировал, не особо запыхавшись. Ещё через двадцать минут забеги закончились и физрук, как главный судья соревнований, прочитал списки участников финальных забегов, которых всего было три: первыми бежали четыре девушки из пяти, принимавших участие в соревнованиях, чтобы выяснить, кто из них быстрей, после них выясняли кто быстрее десять лучших лыжников младше восемнадцати лет. По мне, так надо было сразу устроить для девушек и молодняка отдельные старты, но, видимо, организаторы хотели им дать возможность побороться в общем зачёте, что в какой-то мере оправдало себя, так как в последней, третьей и главной гонке принимали участие двенадцать лучших спортсменов, то есть по два победителя из каждого предварительного забега, в число которых вошли Аня Никитина и два семнадцатилетних парня.

После того, как судья зачитал списки, он объявил перерыв до четырнадцати часов для восстановления сил и предложил пройти на территорию бывшего монастыря, где, как оказалось, имеется столовая. Идея мне понравилась и я пошел туда вместе со всеми. Заведение общепита, должно быть, располагалось в бывшей монастырской трапезной средневековой постройки с высокими арочными сводами. Здесь оказалось, что участникам соревнований положены бесплатные талоны на обед, которые всем и выдали, после того, как разделись. А вот судьям, организаторам и оставшимся на финал болельщикам пришлось питаться за свой счёт. Взяв щи, котлету с макаронами и компот, я уселся за пустой ещё стол и вскоре ко мне присоединилась Аня, а за ней подсели и ещё две девушки-лыжницы. Ну что за напасть! Оглянувшись по сторонам, я не увидел ни своей любовницы, ни главкомсомольца. «Вот будет номер, если Никитина тут ко мне клинья подбивает, а Тихонов где-нибудь в темном уголке Леночку жарит!» — пришла в голову неожиданная мысль, вызвавшая у меня легкую улыбку, которую Аня приняла на свой счёт и в ответ широко улыбнулась мне. С этим что-то надо делать! Она становится излишне навязчивой, а я ведь слабый человек, падкий на сладкое, могу и не устоять, да что там, если бы не опасался её очевидных матримониальных планов, уже, наверное, поборолся бы с ней в теплой постельке! Тем временем Никитина начала разговор:

А Михаил сказал, что если я на городских соревнованиях среди женщин войду в десятку, то меня возьмут на секцию боевого самбо, которую Вы ведёте.

«Только этого ещё не хватало! Ну Тихонов, ну жучара! Сразу двух зайцев убивает: с такой мотивацией Никитина жилы будет рвать, чтобы в десятку войти, а в случае успеха она будет обязана ему за допуск на занятия. Но, с другой стороны, он что, не понимает?.. Хотя да, не понимает — у него такое глупое лицо было, когда Аня с ним разговаривала, наверное, тогда она и выбила из него обещание.»

Это спорт не для женщин, там важна грубая физическая сила, а тебе, даже если изучишь приемы, толку от них будет мало, — стараясь говорить как можно корректнее, постарался я отговорить девушку, осознавая, впрочем, что шансов у меня нет.

Ха, сила у меня есть! Я вон сколько парней на лыжне обогнала! — гордо заявила Никитина, после того, как проглотила ложку супа.

В это время в столовой появился Тихонов и подошёл к столу, за которым сидели директор техникума и физрук, затем поговорив с ними пару минут, обратился к залу: