— Бери детей и беги. Ты сможешь спуститься по склону и спрятаться. А я их отвлеку, — крепко прижав к себе женщину, а потом отстранившись, сказал… «Отец» — осенило Майру. И продираясь сквозь неясные мерцания и переплетения, она старалась рассмотреть того, кого знала только по рассказам. Отец был таким же высоким, как Ранбир. Прямой нос, выразительные глаза и упрямо сжатые губы. В какой-то момент дымка дрогнула, и Майре показалось, что мужчина одновременно похож и на брата, и на настырного журналиста, а женщина — на нее. Но иллюзия прошла, черты стерлись, и люди в видении стали всего лишь очертаниями.

— Нет. Не уйду. Мы вместе давали обеты. Вместе их и выполним.

— Но дети…

— Сахель о них позаботится. Сахель, — она повернулась к слуге, на одной руке которого сучила ножками дочка, а в другой он сжимал ладошку сына. Со звоном разбилось окно и брошенный кем-то факел воспламенил портьеры. Огонь резво вбирался к потолку, охватывал деревянные балки, пожирая все, что попадалось на пути. — Бери детей и беги через подземный коридор! Спустишься к ручью и уходи отсюда. В комнате в коридоре есть деньги. Возьми все, что сможешь. Мы постараемся их задержать. — Отец отодвигал шкаф, мама подталкивала слугу и детей к тайному ходу под падающими горящими обломками, один из которых поджег пеленки малышки. — Береги детей! — крикнула мама, задвигая шкаф на место. Потом она подошла к отцу и взяла его за руку. Они обменялись взглядами, распахнули дверь и шагнули в стену огня.

— Мама! — воскликнула Майра. Открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо склонившейся Илы. — Кажется, мне приснился кошмар, — смутилась она и перевела взгляд на дремлющего брата.

У себя дома, вздрогнув, Раджит поднял голову со сложенных на столе рук.

— Еще немного и я бы сгорел, — пробормотал он, запуская пальцы в густые волосы и массируя голову. — Какой странный сон.

Закончились свободные после ночного дежурства дни, и Ила засобиралась обратно в общежитие. В обществе радушных брата и сестры время летело незаметно, а Сахель баловал вкуснейшими яствами. Ила и сама не заметила, как привязалась в непоседливой Майре и сдержанному Ранбиру. А к последнему она тянулась все больше и даже немного расстроилась, когда Майра предложила прогуляться, но провожающий взгляд Ранбира придавал недолгой разлуке особый пикантный привкус ожидания.

— Спасибо, что прогулялась со мной, — Майра, стараясь делать это незаметно, протянула Ранбиру его амулет. Все это время брат носил ее камень, чтобы не тратить энергию на самоконтроль и замедлить восстановление. Необходимость подавлять внутреннего зверя без помощи амулета отнимала последние силы, и Майра мечтала хоть немного побыть одна. — Мы всегда тебе рады, — она распахнула входную дверь.

Ила обернулась и через плечо бросила последний взгляд на Ранбира — становилось неловко от того, что совсем не хочется уходить.

— Приходи в ближайший выходной, придумаем что-нибудь интересное, — собрав последние силы, жизнерадостно щебетала Майра. — Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле? В следующий раз обязательно прокачу.

Ила с грустью обернулась на закрывшуюся дверь. В этот раз провожать некому, да и нельзя требовать, чтобы пациент, не смотря на раны, составил ей компанию. Ила и без того испытывала безмерную благодарность за то, что дали возможность провести уикэнд не в общежитии. И смутно догадывалась, что настойчивое желание Майры оставить ее, вызвано не только и не столько необходимостью ухода за больным, сколько потребностью в компании.

Ила пружинисто спускалась по тропинке. Почему-то сейчас, после нахождения рядом с Майрой и Ранбиром, она чувствовала необыкновенный прилив сил, а не как в прошлый раз — полное опустошение. «Неужели так повлияла смена обстановки или лесной воздух?» — удивлялась она. — «Ощущение, что могу взять два дежурства подряд и совсем не устану».

Автобус довез до общежития, Ила вышла и попала под гнет серых каменных стен. Но даже они давили сегодня не так сильно, как обычно.

— Ты где пропадала все выходные? — едва Ила вошла в комнату, встретили ее возмущенные возгласы и блестящие любопытством глаза. — Комендант уже интересовалась, где ты ночуешь. И сказала, что если ты больше не нуждаешься в общежитии, то на это место найдется много желающих. Мы сказали, что ты задержалась в больнице, но имей в виду, больше не собираемся покрывать твои похождения.

— Кстати, ты пропустила дежурство — раздался за спиной язвительный голос.

Ила обернулась — самая вредная из соседок, подбоченясь стояла у раковины, а в другой руке держала сковородку с пережженным маслом. Теперь Ила поняла кто виновник разъедающей нос гари.

— Не надейся, что удалось увильнуть, — и темно-коричневое масло тонкой струйкой полилось на пол.

Некоторое время Ила наблюдала, как около обеденного стола растекается жирная лужа, а потом перед глазами встала красная пелена, но одновременно предметы приобрели более четкие очертания. Злость затопила тело и наполнила комнату едким ядом. Ила не осознавала, что делает. Верхняя губа приподнялась сама, обнажив зубы в хищном оскале, а в груди клокотал глухой рык. Ила не сводила с шеи противника застывший взгляд и слегка пригнулась, приготовившись к прыжку.

— Ненормальная! — испугавшись сверкающих гневом глаз прежде скромной и пугливой Илы, Рати хотела отступить, но не заметила, что под ноги натекло масло.

Поскользнувшись, она нелепо взмахнула руками и упала навзничь. А голова врубилась в пол с таким треском, словно лопнул перезревший арбуз. Ила могла поклясться, что видела искры, вылетевшие из глаз Рати. Через мгновение они пропали под упавшей сковородкой.

Поверженный враг не вызывал сочувствия. Ила автоматически оценила, что она сейчас в более выгодном положении, а мозг сам по себе отмечал, как обездвижить и прикончить жертву за наиболее короткое время. Она уже приготовилась к последнему прыжку, но неожиданно почувствовала, что кто-то удерживает за руки. Ила в ярости обернулась, готовая растерзать всех, кто осмелился встать на пути, но попала под ледяной душ. Фыркнув, она откинула с лица мокрые пряди и посмотрела на соседок. Они стояли, испуганно прижимаясь друг к другу и, кажется, при малейшем ее движении, готовы были бежать врассыпную.