– Хорошие снимки, - сказал, перебирая их, Зуйков.

Она кивнула, глаза ее наполнились слезами.

– Анатолию Ивановичу понравились?

– Да. Не все, правда, несколько штук он порвал.

– Что так?

– Не знаю.

– Порвал и выбросил?

– Да.

– А какие?

– Он мне не показал. Изорвал и все. Я даже обиделась, а он сказал: "Барахло".

– Куда же он выбросил?

– Не помню.

Больше смотреть тут было нечего. На самой столешнице, кроме стопки чистой бумаги, ничего не было. Зуйков хотел было уже встать, но наклонился, заглянул под стол. В это время внизу позвонили в дверь.

– Я спущусь?
– не то спросила, не то сообщила женщина.

– Да, пожалуйста, - сказал Зуйков. Под столом он увидел плетенную из пластиковых лент корзину для мусора. На дне ее что-то было. Он вытащил корзину. В ней лежали изорванные на очень мелкие кусочки фотографии. Взяв со стола лист бумаги, Зуйков завернул их аккуратно и сунул в карман пиджака, в другой положил ключи, найденные в шкатулке, в боковой карман сунул блокнот. Вышел, поразмыслил, и на всякий случай дверь опечатал.

Спустившись вниз, услышал голоса в прихожей. Жена Фиты сказала: "Спасибо большое, Аркадий Ильич, все у меня есть".
– "Смотрите, если что надо, не стесняйтесь, мы с женой всегда рады будем помочь".

Увидев вышедшего Зуйкова, жена Фиты сказала:

– Это наши соседи по даче. Вот Аркадий Ильич последним в тот вечер и видел Анатолия Ивановича.

– Да-да!
– как-то гордо сказал сосед. Это был человек лет семидесяти, в синих спортивных брюках, в такой же блузе, поверх которой надета теплая куртка, и в кедах.

– Если вы не прочь, мы побеседуем, а, Аркадий Ильич?
– предложил Зуйков.

– Бога ради!
– откликнулся сосед.

– Евдокия Федосьевна, а вы не знаете, кто делал фотографии?
– спросил Зуйков.

– Почему же не знаю? Корреспондент телевидения Желтовский, они были хорошо знакомы с Анатолием Ивановичем, приятный, веселый человек.

– Он хороший мастер, - кивнул Зуйков, думая о своем.
– Ну что ж, Евдокия Федосьевна, я на первый случай вроде закончил. Вы уж извините, служба такая. Да, комнату наверху я все же опечатал. Может еще раз придется заглянуть, не обессудьте.

– Что уж теперь...

Попрощавшись, Зуйков вышел вместе с соседом, остановились за воротами дачи.

– Так где вы видели Анатолия Ивановича последний раз?
– спросил Зуйков.

– В тот вечер, пожалуй, уже была ночь, начало двенадцатого, я пошел прогулять своего спаниеля. Маршрут у нас с ним один: от нашей дачи, вниз по дороге до шлагбаума, оттуда назад. Когда возвращались, я и встретил Анатолия Ивановича, почти у шлагбаума, он трусцой спускался вниз, к станции. "Куда спешите, сосед?" - спросил я.
– "Прогуляться перед сном", не останавливаясь сказал он.
– "Что ж на станцию? Идемте по лесу", предложил я. "Извините... Я... пробежечкой... А вы с собачкой... оно долго", - ответил и ушел или убежал, как хотите. Меня удивила его нелюбезность и торопливость. Уже поднявшись наверх, к лесу, я оглянулся и увидел, что он уже на платформе на Москву обменивается рукопожатием с каким-то человеком.

– А вы могли бы его описать?
– спросил Зуйков.

– Что вы! Темно ведь было. Разве что точно видел, что он гораздо ниже Анатолия Ивановича, а у нас с Анатолием Ивановичем рост один: 178 сантиметров. А тот ему едва до плеча доставал.

"Значит тот человек не высок, где-то метр шестьдесят пять-шестьдесят восемь", - отметил про себя Зуйков.

– Вот, пожалуй, и все, - сказал сосед.

– Что ж, спасибо, Аркадий Ильич, - протянув руку, Зуйков попрощался и пошел к "Волге", припаркованной у штакетника.

– Куда едем, Антон Трофимович?
– спросил шофер.

– На работу...

Поднявшись к себе и сняв пальто, Зуйков первым делом извлек из карманов ключи, блокнот и завернутые в бумагу клочки разорванных фотографий. Он высыпал их на стол и попытался сложить из цветных разрозненных мозаичных кусочков что-то цельное, понятное. Но ничего не получалось. Он сгреб их и высыпал в конверт. Затем взялся за блокнот, тщательно перелистал его страничку за страничкой. В итоге он выписал на отдельный лист бумаги семнадцать номеров телефонов. Они были разнесены Фитой по алфавитным страницам, но нигде не указывалось, чьи они. Видимо, Фита знал их принадлежность, что говорило о том, что номера эти были для него значимы, помнил по цифрам, кому они принадлежали. Номера были шестии семизначные. Первые явно не московские, вторые могли быть и московскими, и других городов, как России, так и иных государств СНГ. Все это предстояло выяснить. Зуйков позвонил, вызвал сотрудника.

– Постарайтесь установить принадлежность этих телефонов, - сказал Зуйков, когда тот вошел, и отдал ему бумажку.
– В этом конверте разорванные фотографии, отдайте экспертам, пусть попробуют сложить...

Затем он позвонил в приемную Фиты. Ответил женский голос:

– Слушаю, приемная.

Назвавшись и представившись, Зуйков сказал:

– Мне нужна Ада Георгиевна.

– Я Ада Георгиевна.

– Ада Георгиевна, хотел бы с вами повидаться.

– Завтра годится?
– спросила она.