– Папа! Мама! Еды!

Ненаглядный сыночек кинулся к холодильнику и жадно допил чье-то пиво, поедая все, что попалось под руку. Гуров-старший с фразой: «Э-э-э», отстранил сына от холодильника и соответственно от поедания запасов.

– Проголодался сынок? – поинтересовалась Аврора.

– Ага! – произнес вечно голодный студент, обнимая мать своими огромными ручищами. – Ма-ма-ня…

– Кстати, Аврора, – вклинился капитан как бы в продолжение разговора о возврате водительских прав. – Я тут дочку того самого приятеля из ГАИ устроил буфетчицей аж на валютный пароход.

– Это ты папаня, про дядь Федину дочку лепишь?

– А про кого ж еще, сынок?

– Ты Гуров лучше бы себя пристроил, да Марека заодно.

– На счет Марека, думаю, получится, – сказал уверенно Гуров. – Есть вариант. А вот себя устроить сложнее, я ни какой-нибудь гарсон-буфетчик, я все же капитан дальнего плавания.

Гуров подошел к Мареку, который опять отворил холодильник и смотрел, чтобы там слопать. Отодвигая боком сына, капитан тихо так заметил:

– Щас, все сожрет.

Гуров зацепил вилкой с полки холодильника беляш и стал рассматривать его, стирая попадавшуюся местами плесень.

– Вот, правильно, – поддержал Аврора. – Съешь беляшик.

– Ганнибал Лектор, – торопливо сказал Гуров, надкусывая беляш. – подавился бы от этого…

– Блин…, – тут же произнес Марек, выплевывая в ведро свой фрагмент беляша, только что влетевший в его не хилый ротик и не успевший там освоиться. – Пошли вы со своим Ганнибалом…

– Не нравятся «тошнотики» – не ешьте, – ответила на все обвинения Аврора, смачно надкусив оставшийся нетронутым третий беляш.

Марек удивленно посмотрел на мамашку, выдержал паузу, и, убедившись, что продолжения сериала с поеданием и выплевыванием беляшей не будет, разочарованно убыл восвояси, издав по дороге звук типичный для поедания пищи.

– Это тебе, Аврора, – заметил Гуров-старший. – Вместо спасибо. Кстати, автомобиль наш тоже хочет жрать. Я бы сказал, это уже не средство передвижения. Я бы сказал, это все же роскошь. Его надо кормить, обувать, одевать. Ещё один член семьи, понимаешь!

– Так что его продать?

– Продать нельзя из принципа. Если продать, у нас не будет машины.

Гуров подошел к пианино и открыл крышку.

– Пианино что ли продать? Жизнь моряка, как это пианино – клавиша белая, – капитан постучал пальцем. – Клавиша черная…, – опять стучит пальцем, затем резко двумя руками громко закрывает крышку пианино. – Крышка…

– На что ты намекаешь? Крышка чего? – возмутилась Аврора. – Сдурел?

Гуров неожиданно зашел к ней со спины и обхватил руками за груди.

– Это был отвлекающий маневр…

– Э-э-э! – выворачиваясь, воскликнула Аврора. – Ты, что виагры с утра наелся? Щас сын зайдет.

– Кстати, на счет сына. Он «вышку» то сдал?

– Высшую математику? Так сам и спроси.

– Марек? – гаркнул Гуров своим капитанским строгим голосом.

– Папик, ты что, на причале? – послышалось за дверью.

– Ты «вышку» сдал? – опять гаркнул капитан в своем стиле, свернув руки рупором, потому что по-другому он не умел.

Марек выглянул из-за двери с изумленным видом, типа, что пристали.

– Папа спрашивает, как экзамены? – торопливо спросила Аврора.

– Подорожали, – невозмутимо ответил сынок с польским именем Марек.

Мареку ничего не ответили, потому что отвечать уже давно было нечем – сидели без денег. Голова Марека, уразумев, что пополнения денежных знаков явно не предвидится, исчезла с поля зрения под комментарий заслуженного рыбака СССР:

– Вот он, мать его, капитализьм! Всё покупается и продается, даже образование. Остается только одно…

– Что же? – поинтересовалась Аврора.

– Секс…

Морячка с укором посмотрела на своего мужа, бывшего еще недавно капитаном дальнего плавания, и нашла его мужчиной предпенсионного возраста, с черными с проседью волосами, голубыми, как и прежде, но несколько поблекшими, глазами, плотными толстыми губами, среднего роста, коренастого и… животастого. А ведь был когда-то красавец мужчина! Когда-то…

– Пошли досыпать, чудо мое, – сказала морячка и, открыв холодильник, водрузила бутыль с «лекарством» на прежнее место.

Пока они шли в спальню, капитан попробовал сделать первые шаги в области поэзии: