— Не хотела!

— Брось, мы оба знаем, что это не так. Тебе же понравилось.

— Что за чушь! Тебе показалось!

— Врать ты совсем не умеешь, — улыбаясь, буквально вдавил меня своим телом в холодный металл за моей спиной и вкрадчивым шёпотом: — О чём ты думала, когда подсматривала за тем, как я имею свою жену?

— Я ни о чём не думала! — я попыталась возмутиться и даже вырваться из капкана, в который он меня запер. Конечно, тщетно, пришлось вскинуть белый флаг и прекратить бессмысленные потуги. — Пусти меня, Ринат, правда. Я пришла не за этим.

— Нет, именно за этим, только предлог завернула красиво, — провёл рукой по моей щеке, шее, груди. Ниже… — Ты же наверняка вспоминала об этом всю ночь, прокручивала в голове раз за разом… Я делал то же самое. Никак не мог выбросить тебя из головы. И я ждал тебя сегодня, знал, что придёшь.

Легко быть верной своим принципам приличной женщиной, когда ты сидишь в четырех стенах своей квартиры. Легко рассуждать в теории о чести и долге, когда ты неинтересна даже собственному мужу. Но когда тебя целует мужчина, о котором ты не смела даже мечтать: красивый, уверенный в себе, сексуальный — не поддаться ему просто невозможно. И я малодушно поддалась, разрешая ему повторить всё то, что произошло вчера вечером в моей гостиной.

Прямо среди белого дня. В его кабинете!

Что это, если не безумие?

Металл стеллажа грохотал о стену так оглушительно, что наверняка о том, что творилось сейчас в этом кабинете, догадывалась вся больница. Мне было безумно стыдно и одновременно так хорошо, как не было, наверное, никогда в жизни. Гораздо, многократно лучше, чем вчера…

От очередного удара на пол посыпались глянцевые рентгеновские снимки, разбилась какая-то банка, и опасно пододвинулись ближе к краю полки электронные часы… Я простонала что-то нечленораздельное, стесняясь своих эмоций, но с каким-то ощущением свободы выпуская наружу свои настоящие чувства. Выпуская на волю себя.

— Ринат Багратович, вы здесь?

Неожиданный стук в дверь словно гром среди ясного неба — я вздрогнула всем телом и судорожно попыталась вырваться, но Ринат прижал свою ладонь к моему рту, вынуждая застыть:

— Тише, это медсестра. Она сейчас уйдёт, — прошептал он мне в затылок и медленно убрал руку. — Расслабься.

И я послушала его в очередной раз. Просто закрыла глаза и отдалась моменту, обещая самой себе, что этот раз уже точно будет последним.

Гореть мне в аду. В огромном, пышущем жаром котле, вместе с такими же, как я — с женщинами, которые изменяют своим мужьям.

Всё то, что я всю свою жизнь презирала и считала недостойным, я сотворила за какие-то одни неполные сутки. Я переспала с чужим мужчиной. Дважды. Мужчиной женатым. И самое в этом всём ужасное — мне понравилось.

Добираясь до дома за рулём своей маленькой Хонды, я то и дело заглядывала в зеркало, чтобы убедиться, что это не я улыбаюсь словно чокнутая, что это не мои щёки пылают огнём безумного удовлетворения.

Это ужасно! Отвратительно! Недостойно!

Я испытывала чувство острой вины оттого, что хоть и сгораю со стыда, но при этом счастлива. Я наполнена до самых краёв. Я сыта.

Я чувствовала, что нравлюсь ему, что наша близость доставила ему не меньше удовольствия, чем мне, даже, возможно, больше. Он хотел меня. Как давно я не ощущала ничего подобного… А может, не ощущала вообще.

Разве это грех — быть счастливой?

Грех, если это счастье — украденное…

Подъезжая к дому, я сразу увидела Лолу, выгуливающую на серебристом поводке крошечного шпица. Ужасно невоспитанного и суетливого, точь-в-точь как его хозяйка.

Я не хотела видеть её сейчас и не хотела, чтобы она видела меня. Хоть я и попыталась привести себя в порядок в машине, но всё равно настойчиво казалось, что не заметить то, что я недавно натворила, просто невозможно.

Да она с ума сойдёт, если узнает, что я переспала с Ринатом! Её Ринатом. Ведь мысленно она его себе уже давно присвоила.

Я специально еле плелась в надежде, что она пройдёт мимо моего дома, но нет, увидев мою машину, она притормозила у ворот.

Кажется, расспросов всё-таки не избежать…

— Вот так вот, значит, да? Предательница! — бросила она вместо приветствия, не дожидаясь даже, пока я въеду во двор и выберусь из машины.

Признаться, подобное обвинение меня сразу же смутило, и первая мысль: она всё знает. Что-то увидела, услышала… А вдруг в ванной её дома есть камеры? Только не это!

И сразу миллион мыслей: как я буду оправдываться, просить её никому не рассказывать, умолять, запугивать, подкупать.

— И я рада тебя видеть, Лола.

— А тебя — нет! — подхватив на руки пса, который сразу же принялся играть с поводком, засеменила возле моей плетущейся к гаражу тачки. — Я очень, очень на тебя обижена!