— Она забрала ребёнка и ушла к нему? — закончила я то, что он не проговорил вслух.

— Я её не виню, всё-таки он родной отец Гриши, и, видимо, у неё всё ещё оставались к нему какие-то чувства.

— Но сейчас мальчик с тобой, — осторожно продолжила я, — значит, она вернулась снова к тебе?

Почему-то я заочно невзлюбила эту женщину.

— Нет, она ко мне не вернулась, — он тяжело вздохнул, и между нами повисла напряжённая пауза. Такая, какая происходит тогда, когда человек решается сказать что-то нехорошее. — Она умерла.

Новое признание и новый шок. Я просто не знала, как на всё это реагировать.

— Она… чем-то болела?

— Нет, он, этот мужчина, её убил. Он много пил, принимал запрещённые препараты, ну, и в пылу очередной ссоры схватился за нож… Его посадили, а Гришу я забрал себе. Оформил отцовство, сейчас это мой ребёнок, и больше никто у меня его не заберёт.

— А если тот, ну, его биологический отец, выйдет из тюрьмы? Когда-то же это произойдёт. А если он захочет…

— Он ему никто, отец Гриши я! Это мой сын! — сказал он с такой решительностью, что у меня отпало всяческое желание развивать эту тему.

Вечер получился просто вечером откровений, я даже взглянула на Андрея совсем другими глазами. Сначала взять на себя ответственность за женщину с младенцем, пережить такое предательство, а потом забрать себе по сути чужого ребёнка… Это нужно иметь действительно большое сердце. Мальчик мог попасть в детский дом, но теперь у него есть любящий отец, и не имеет никакого значения, что по крови он ему не родной…

— Значит, вы живёте сейчас вдвоём?

— Да, у меня небольшой дом тут недалеко, на выезде. Конечно, не такой, как ваш, — он обвёл взглядом наши, что уж, не бедные хоромы, — но места хватает. У Гриши есть своя комната.

— И как же ты справляешься? Ну, ты же… — я запнулась, но он вытащил меня из неловкой ситуации:

— Мужик, а в мужиков, как водится, не встроена функция воспитания детей? — он по-доброму рассмеялся. — Да, признаться, я всё ещё учусь быть хорошим отцом, кое-что мне даётся с трудом, но иногда ко мне приезжает моя мама, она здорово мне помогает. Раньше мы виделись очень редко, а теперь, благодаря Гришке, семья, можно сказать, снова воссоединилась, — он с удовольствием сделал большой глоток чая, но мне не лезло ничего в горло.

— А почему вы виделись редко?

— Видишь ли, я не всегда чинил проводку и сломанные лейки, раньше я проектировал дома, но потом пришлось это всё оставить, потому что такая работа сжирала львиную долю времени. Приходилось часто ездить по объектам, и одна дорога могла занять несколько часов! Я уволился из прошлой компании, и вот я здесь, — он снова улыбнулся. — Да, с пиджаками покончено, но зато пятнадцать минут — и я уже дома, есть возможность чаще видеть сына. Может, когда он подрастет, я вернусь обратно, но сейчас об этом не может быть и речи.

Всё, рассказанное им сегодня, можно описать одним ёмким словом — шок. Я не ожидала даже близко ничего подобного. У него была хорошая должность в столице, перспективы, но он ради ребёнка отказался от этого всего.

Отказался бы Игорь от своих командировок, появись у нас сын? Чёрта с два.

— Да ты пей чай, остынет, — Андрей кивнул на мою чашку и пододвинул конфетницу.

Есть я совершенно не хотела, но чтобы не обижать гостя, развернула посыпанный вафельной крошкой трюфель, положила целиком в рот, а проглотив… поняла, что всё съеденное лезет обратно.

Я испытала такой резкий приступ тошноты, что, выбегая из кухни, даже не успела извиниться.

Я сама не поняла, как это произошло, от чего? Всё же было нормально, но факт остаётся фактом — меня основательно прополоскало, так, что из ванной комнаты я вышла в прямом смысле еле живая.

Андрей стоял в конце коридора, поджидая меня, на лице читалась явная тревога.

— Что произошло? Ты в порядке?

— Да, прости, ну… за это, — я выдавила виноватую улыбку. — Наверное, съела что-то не то.

— Я смотрел срок годности, конфеты свежие.

— Вряд ли это конфеты. Может, рыбные консервы… Хотя я ела их вчера. Тогда, наверное, что-то ещё.

А что ещё? Чай и овсяное печенье? Больше я ничего не ела.

В душе поселилась какая-то непонятная смутная тревога, а Андрей вдруг посмотрел на меня с любопытством. Даже не на меня, а на мой совершенно плоский живот…

— Что? Ты думаешь… Не-ет, я не беременна! — я снова нервно улыбнулась. — Это исключено.

— Почему же? Ты замужем, это вполне естественно. Если так, я буду за тебя рад. Уверен, что ты станешь прекрасной матерью.