Вдруг всё вокруг заволокло туманом, и через мгновение отовсюду послышались сигналы химической тревоги. Коммуникатор завалило сообщениями о химической и биологической атаке. Интерфейс внутренней службы костюма тоже завопил о химическом и биологическом поражении. Внутри скафандра этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда, ни при каких обстоятельствах. На мне был полностью функционирующий механик-автоном высшей категории. Это почти тяжёлый десантный костюм, даже покрепче, разница только в нескольких слотах, которые использовались не для дополнительных энергетических ячеек и оружия, а для инструментов и крохотных ремонтных дронов, выполняющих микроскопические работы непосредственно под управление искина скафандра.

Моя броня по прочности даже превосходила многие штурмовые скафы, и никакого сообщения с внешней средой быть не могло. Чтобы проделать дыру в моём костюме, нужно тяжёлое оружие. Если бы произошла поломка, то я бы об этом мгновенно узнал, но внутри воняло мерзкой химической кислятиной. Пробежал глазами по внутреннему интерфейсу в режиме аварийного сканирования. Когда к процессу не подключается управляющий модуль, человек делает всё руками. Очень редко используемый вариант, сам не помню, когда последний раз так делал, но я хотел убедиться, что всё оказалось правильно. Костюм был надёжный, работающий, никаких поломок и разгерметизации, без единого кода ошибки, но датчики все как один говорили, что внутри находится посторонние заражение как химическое, так и биологическое. Попробовал связаться с Улдисом. Связь работала.

Командир штурмовиков отозвался сразу. По грязным ругательствам я понял, что у него тоже что-то случилось.

– Улдис, что там у тебя? – решил я вначале расспросить штурмовика, прежде чем выдавать свою версию событий.

– Нелюди пропали. Они не могли сбежать! Куда делись?

Странно, о чём это он? Искин уже сбросил мне отчёт, в котором скафандры всех оставшихся в живых после боя бойцов сигнализировали о заражении и химической атаке. Его скафандр не выдал предупреждение или с ним что-то не так? Настоящий воин, не то что я. Первое, о чём заговорил, что не видит нелюдей, а то, что скаф орёт о биологическом заражении, его меньше беспокоит? Линкор с поломанными гравикомпенсаторами так дёрнуло, что флот врага сейчас может быть просто в другой полусфере. Да куда эти богомолы с пауками денутся? Наши бойцы будут их ещё несколько часов ковырять, пока перебьют.

– Улдис, у тебя биологическое заражение есть?

– Так точно, есть.

Странно. Может, это какая-то единая ошибка? Хотя нет, не должно так быть, потому что внутренний искин скафандра и датчики контрольной системы специально разделены и не сообщаются с внешней средой никаким образом. Это стандартная технология, чтобы на них нельзя было подействовать РЭБ-атакой или другой хитростью.

– А что ты говорил про нелюдей?

Командир штурмовиков взял продолжительную паузу. Прямой передачи видеосигнала не было, но можно передать мыслеобраз через импланты биоинтегрированного управления, а затем транслировать через резервный прямой канал. Я рассматривал изображение с его камер и всё прекрасно видел, но поверить не мог и попытался расшевелить бойца. Этим каналом мы пользуемся крайне редко, он прямой и незащищённый, что видим мы, то видят все, включая нелюдей. Кстати, в следующий раз можно наводить линкор на глаз через него, а не на голос, сделав поправку на время. Поставив в голове отметку, я обратился к штурмовику:

– Не молчи, говори.

– Звезда пропала.

– Не понял?

– Звезды нет, товарищ непилот-капитан. Нет звезды, и нашего флота нет, и нелюдей нет, – уже с паузой, осознавая происходящее, повторил боец.

Я тоже немного впал в ступор, обдумывая его слова. Пытаясь взбодрить себя и Улдиса, скомандовал:

– Ещё раз! Доложить по форме! – решил я прочистить мозги явно не понимающему обстановку бойцу, да и себе тоже. То ли я чего-то не соображал, то ли он что-то неправильно говорил. А что тогда я видел на экране?

– Не наблюдаю флот нелюдей, не наблюдаю флот Новых людей, в сфере моего наблюдения нет звезды. – А потом перешёл на свободную форму: – Вообще ничего нет, какие-то обломки вокруг нас, планеты недалеко, но никого больше. «Топор палача» совсем один.

– А ты как? – осторожно поинтересовался я.

– На двух оставшихся тросах болтаюсь, один не выдержал, от рывка порвался.

Я уже нёсся по коридорам. В местах, где работали гравитационные демпферы, бежал, а в разрушенных отёках перелетал между дырками в переборках и через люки шлюзовых камер.

– Искин, краткий отчёт о техническом состоянии. Команде готовить полный технический отчёт. Связь с флотом, – скомандовал я бортовой системе.

– Флота нет.

– Как нет? Мы совсем рядом. Корабли должны быть в прямой видимости. Если нет связи, дай оповещения лазером. Мигни бортовыми огнями, поверни приборы. Они нас должны видеть.

– Флота нет, – упрямо повторил искин.

– Да что такое, они тут все больные? – Я выругался, добавив несколько грубых выражений.

– Так точно, все больные, – сообщил мне через долю секунды искусственный интеллект.

– Да чтоб вас!

– Команда не опознана, – отрапортовал главный искин корабля, старавшийся мне помочь и не понявший, что от него хотят.

Думай, товарищ Илли. Теперь ты непилот-капитан целого линкора-призрака. Тебя всегда хвалили за идиотские поступки, приносящие удачу, поэтому в таких ситуациях все на тебя смотрят с надеждой.

Я двигался к обшивке. А Улдис молодец, настоящий боец. Вначале он заметил, что нелюди пропали и воевать больше не с кем, а потом пропажу звезды углядел. Я бы так не смог. Наверное, правильно, что в техники пошёл. Я бы вначале на пропавший флот и светило внимание обратил, а потом уже всё остальное. Всё-таки прав был мой учитель, понимал, когда отправил меня именно с железками возиться, а не в десант.