Вытираю о джинсы ладони, вспотевшие из-за страха, и поворачиваю ручку. Смех тут же прекращается.

Сосредотачиваюсь только на Денисе, и иду к нему на подгибающихся ногах.

— Вот, — протягиваю пачку денег.

Он смотрит на мою руку, но забирать не спешит.

— И зачем они мне?

От неловкости ситуации хочется провалиться сквозь землю. И взгляды парней усугубляют ситуацию. Максу весело, я для него забавная зверушка. Егор смотрит как на тупицу. Ден злится.

— Мне тоже не нужны.

— Мусорка там.

Ден кивает на дверь и отворачивается к своим друзьям, давая понять, что разговор окончен. Но раз уж я приперлась, выставила себя идиоткой, то так просто не сдамся. Дергаю Шувалова за руку и впихиваю ему деньги.

— Мне не нужны подачки. Ясно?

— Ладно, — на удивление быстро соглашается Ден.

Я облегченно выдыхаю. Наконец, мне удалось донести до мистера Упрямство хоть одну свою позицию.

Но вдруг Денис делает несколько широких шагов и открывает настежь окно.

— Даю штуку, что попаду в мусорный бак, — обращается к своим друзьям.

Егор никак не реагирует, безразлично наблюдая, а Макс подходит ближе к Дену.

— Дам пять, если попадешь в того придурка.

— И подарить ему сто тысяч?

— Вы что больные?! — не выдерживаю я.

— Либо их берешь ты, либо они летят в окно, — тон Дениса не оставляет сомнений, он так и сделает.

— Хорошо, — кладу деньги в рюкзак. — Надеюсь, это последняя наша встреча.

24 Денис

Как же она меня бесит!

Надеюсь, это последняя наша встреча.

Надеется она. Строит из себя невинность. Поломалась пять минут, показала какая она принципиальная, и схватила денежки.

Сука.

— Ты решил от нее откупиться? — спрашивает Макс.

После ухода Полины его напускная веселость померкла. Для других он веселый беззаботный дурачок. Для нас с Егором человек с израненным нутром.

— Опередил ее шантаж. Уверен, она рассчитывала на сумму побольше, но я и так переплатил.

— Ты потерял голову, — говорит Егор, — возможно, девчонка права, и тебе стоит держаться от нее подальше.

Возможно и так, но есть одна проблема — я не хочу. Меня бросает из крайности в крайность. Я либо пересплю с ней, либо подпорчу жизнь. В любом случае ни один из вариантов не подразумевает держаться подальше.

— Я сам решу. Валите уже домой.

Парни уходят, и я остаюсь ждать препода в одиночестве, размышляя, что щелкает в голове человека, что он готов на все ради денег? Что может сподвигнуть идти по головам, предавать друзей, себя, свои принципы?

Писюха провела в детдоме полгода, может это ее сломало?

В кармане вибрирует телефон. Отец не оставляет попыток дозвониться. Сейчас сбросит и начнет строчить сообщения с приказом взять трубку, потому что у него очень срочное дело. Я знаю, что он заведет разговор про мамин бизнес. Но отец не хочет менять условия, а я не собираюсь на них соглашаться.

Отключаю звук полностью и ухожу за кофе. В столовой он паршивый, но лучше, чем ничего.

Радуюсь короткой очереди. Через пять минут тут будет не протолкнуться.

От нечего делать осматриваю большое помещение с квадратными колоннами. За угловым столиком замечаю Полину с подругой, опять забыл, как ее зовут, сидят, смеются. Весело им, срубили сотку просто так, чего ж не радоваться.

В голову приходит дурацкая идейка.

Изучая инфу на писюху, я обратил внимание, что она скрывается за образом ботанички. Но проучившись здесь два года, я знаю, что бюджетники-отличники стараются засветиться на различных конкурсах, тендерах и подобном, чтобы их заметили и предложили работу. О Полине я такого не нашел. Даже наоборот, кажется, что она старается не высовываться и не привлекать лишнее внимание.

Да, и Лебедев что-то там орал на счет того, чтобы я не смел приближаться к писюхе.

Со стаканом кофе иду к столу подружек, но дорогу мне преграждает симпатичная незнакомка.

— Привет, Денис, — она щебечет, будто мы лучшие друзья. — Давно хотела тебе отдать.

— Что это? — смотрю на матовый конверт бирюзового цвета.

— У моих родителей небольшая яхта, — девчонка поднимает руку выше, практически тыча картоном мне в глаз. — Они разрешили отметить там мой день рождения на следующей неделе. Только для избранных.

Все, кто есть в столовой смотрят только на нас.