— Ксюха замуж вышла, за турка какого-то, слышал? — перешел на сплетни Натан, закинув ногу на ногу и манерно потягивая айкос.

— Нет, впервые от тебя слышу.

— Ага, пару лет назад. Говорят, мудохает он ее там по-черному, чуть ли не в паранджу завернул. Заставил удалить все свои страницы в соцсетях и требует принять ислам, прикинь?

Вишневский совсем не удивился "успехам" бывшей подружки. Как говорится — за что боролась… Ей же всегда нравились брутальные мужики, ну вот, куда уж брутальнее. Получите и распишитесь.

Потрещав еще немного о том о сем и договорившись словиться еще раз, великовозрастные детки распрощались, сели по своим дорогим тачкам и разъехались в разные стороны "нерезиновой". Вишневский сильно сомневался, что словится еще раз со старым другом, слишком разошлись их интересы. А там кто знает…

Поплутав немного по подзабытым знакомым улицам, он вышел на набережной, прошел вдоль реки, размышляя, куда же подевалась та тонна замков с забора, что вешают молодожены в день свадьбы. Он никогда не понимал этой традиции, глупость какая-то. Как и все в общем-то, что связано с браком. Да он и брак не понимал. Ну зачем связывать себя по рукам и ногам штампом? Разве от этого что-то зависит?

Крепость отношений?

Размер счастья?

Или это прививка от измен?

"Институт семьи", "так положено", "а что люди подумают" — все это ему было чуждо. Если люди хотят быть вместе, они будут, без вот этого всего. И десять, и двадцать, и все пятьдесят лет. А если не хотят — то клякса из чернил в паспорте абсолютно ничего не изменит.

Проходя мимо старого крейсера-музея, который не реставрировали лет пятьдесят, он случайно увидел воткнутый в корму нож-бабочку. Тот самый, что он бросил туда четыре года назад, спасая Веснушку и ее трусливого брата от нападок малолетних гопников.

Да ладно, он все еще здесь?!

И так хорошо всплыл в памяти тот день. А потом ночь, которую он провел в ее постели… Ночь, которую он, в общем-то, и не забывал. Как бы сильно того не хотел.

Конечно, он не думал об этом безостановочно, можно сказать даже и не воспроизводил в памяти все эти годы, но стоило только при желании погрузиться в прошлое, туда, в тот летний вечер, выяснялось, что помнит он на удивление все. В самых мелких деталях.

Неужели вот так, с первого же раза умудрилась забеременеть..? Разве так бывает? Нет, теоретически он понимал, что бывает всякое — и палка раз в год стреляет, но что такое могло произойти именно с ним верилось с трудом. С ним, который скрупулезно рассчитывает каждый свой шаг…

Ну хорошо, допустим, он все-таки потерял контроль и случилось то, что случилось. Но как так вышло, что она взяла и ни о чем ему не рассказала? Не позвонила, не написала. Ей же было-то всего восемнадцать. Ребенок. Да, сильный духом и настырный, но все-таки совсем еще незрелый подросток. Вчерашняя школьница… Не сообщила, не потребовала помощи.

Ну кто она? Дочь кухарки. А кто он?

Она же не могла не понимать, что подобное стечение обстоятельств ее билет в безбедную жизнь. Она бы точно рассказала, если не дурочка, конечно. А раз этого не произошло, значит, Валюша, получается, не от него. Вот и весь ответ. Логично? Логично! С этими мыслями он и поехал домой. А едва заехав в ворота, сразу увидел ЕЕ…

Ее солнечная макушка торчала из открытого окна гостевого дома.

Наверное, она сидела за столом, потому что видел он только ее затылок и плечи. Практически обнаженные, только тонкие голубые лямки пересекали белоснежную кожу.

Странное чувство. Странное и непонятное. Что-то застучало внутри, что-то затянуло, запекло. И вот почему-то только сейчас он окончательно осознал, что вернулся домой.

Не выбираясь из машины, он, вцепившись в руль, застыл, гипнотизируя взглядом ее затылок.

Приехала, значит. Дочурку забрать.

Все-таки он плохо разбирается в людях, хотя раньше считал, что наоборот.

Разве мог он когда-нибудь подумать, что Веснушка, эта скромная девочка читающая Пруста в оригинале, бросит его сразу же после их первой совместно проведенной ночи?

Никогда!

Никогда бы он такого про нее не подумал. А она взяла и сделала. Да так хладнокровно, что утерла нос ему, тому, кого все считают неисправимым циником.

А он ее еще с собой в Америку забрать хотел, идиот! Хорошо, хоть не успел ей тогда об этом сказать.

Само собой он думал потом о том своем принятом на эмоциях скоропалительном решении. Размышлял, что было бы, если бы она согласилась полететь с ним. Вышло бы что-то у них или уже на следующий день он взялся бы за голову, укоряя себя в том, что натворил? Ответа на этот вопрос у него не было, ведь тогда своим поступком она просто взяла и лишила его возможности выбирать.

Решила все за них обоих!

Выбравшись из машины и шарахнув дверью так, что чуть стекла не повылетали, Артур не без удовлетворения заметил, как она обернулась. Как застыла. Как потом забегал ее взгляд.