Рассказать кому-либо, как это больно впервые предать любимого человека – это возможно? Сам себе такого даже шепотом не расскажешь, не говоря уже о том, чтоб исповедоваться вслух. Я думал, что поеду кукушкой, пока пытался это понять. Благо, что моя Элла во всем была идеальной и так горячо любимой и любящей в тот короткий да критический период, что мы остались вместе. Как и обещали друг другу: вместе навсегда, покуда будем помнить кто мы сами. Впрочем, я был уверен в ней, что потеряй я память в каком-либо несчастном случае, Элла обязательно влюбила бы меня в себя после. Сам я тогда знал о себе только то, что буду при ней вечно, чего бы мне это ни стоило. Верность для нас с нею была в преданности, как и глубина любви – измерялась способностью быть рядом, быть поддержкой в самые худшие времена. Какая ж чушь сидит в нашем сознании, когда мы юны.

Хотя жизнь меня испытывала и себя я в данном случае не оправдываю, признаю, что я – человек безвольный. Не то, чтоб инфантильный, но частенько складываю с себя ответственность за себя на других – совершенно не умею быть один. В смысле, я самодостаточен умом, мне никогда не бывает скучно разумом, но физически я люблю быть кому-то полезным, нужным. Да-да, это из того складывается, что не шибко себя люблю. Ведь, человек целиком любящий себя никогда не станет нуждаться в ком-то, о ком нужно заботиться – он будет заботиться о себе. И тут чего таить, я безмерно люблю, не только заботиться, а еще когда заботятся обо мне. Избалованный, нахохленный избыточным вниманием мальчик, разнеженный от вечных комплиментов и похвалы. В лучшие моменты моего триумфа я ничего не предпринимал и почему-то обществом воспринимался так, словно совершал нечто героическое, или как минимум делал открытие. Потому я и стал таким – мне нравились овации и восхваления, но их я получал исключительно задарма, а потому перестал напрягаться и делать хоть что-то мало-мальски стоящее.

И, понятное дело, в результате совсем разучился бывать один. Элла была занята работой, а я думаю, что в карьеру она сознательно ушла, заняв серьезный руководящий пост. Конечно, трусила поначалу, переживала от количества ответственности, но как только впряглась совершенно забыла, что никто ее менеджменту не учил. Элла была на коне! Казалось, чем сложнее у нее рабочая задача, тем легче она с нею. В итоге, через пять лет ее командования на работе мы оба привыкли, что ее частенько не бывает на выходных, а на буднях она может задержаться прямо до поздна. Хотя работала на том же районе, где мы и жили – в Ясенево.

Мне не нравилось, что я так много времени провожу у девчонок, а иногда и у не частых друзей с похожей ориентацией, но выхода я не видел. Все мои бесчисленные отношения были пустыми, до краев наполненными сексом, какими-то страстями, но не имели будущего. А отсутствие перспектив меня угнетало и потому я не проводил ни с кем время чаще, чем раз в десять дней. С некоторыми встречался только раз в месяц, а с другими и того нреже. Но это всегда были отлаженные, обговоренные отношения: никаких обязательств, все завязано на романтике и моя семья вне конкуренции. Впрочем, как и моя свобода. Как только кто-то заговаривал о том, чтоб с полиаморией было покончено, покончено было и с ним.

Я, наверное, даже не выбирал, не делал в детстве выбора, каким мне быть. Всюду в примерах других семей была разруха из-за ревности, доказательства слабости из-за предательств, и я никак не мог выбрать ссоры, скандалы, угрозы психике, интриги, грязь и прочий бред, связанный с моногамией. Я всегда не парясь шел по простому пути – говорил как есть и перед выбором не ставил. Это был чистой воды шантаж: либо мы взаимодействуем на моих условиях, либо мы не взаимодействуем вообще, в каком бы статусе ни были.

Это о том, что иногда я вступал в связи даже с моими родственниками или родственниками супруги, не говоря уж про всех близких друзей, которые и были нам в понятном смысле и без того семьей. А уж после того, как все превратилось в классическую Санта-Барбару, я бы сказал, что наша система взаимодействия была похлеще, нежели у грибов. Не сказать, что нас это напрягало. Наоборот, казалось: чем сильнее все становилось запутанным, тем вроде становилось комфортнее жить.

Например, с таким плотным графиком работы, Элла сначала завела одного любовника прямо в подчиненных, а потом и второго из своего холдинга. И ее пребывание вне дома стало мне более приятным, ведь я знал, что она теперь отвлечена от нашей семейной драмы с неудавшимся родительствованием, и еще больше почувствовала себя на своем месте. До тех двух ребят, которые тоже были младше ее по возрасту и один был даже намного младше меня, Элла словно не могла погрузиться в серьезные отношения глубоко. Ее редкие связи были нервными, почти всегда пьяными, и мне казалось, что это от безвыходности, от срыва – не более. Здесь же она расцвела. Стала лучше выглядеть, энергичнее и что самое главное – веселее. А это, понятное дело, украшает любую женщину.

Я был рад за нее. Искренне. Полноценно. Даже немного больше – горд! Словно сам воспитал эту женщину и ее достижения в амурных связях были моей заслугой. Но это только отчасти было так – я развратил ее понимание о дозволенности, провоцировал личным примером, ведь даже среди полиаморов я редкий экземпляр – все мои взаимоотношения могли тянуться годами. Так, как поддерживал связь я, еще не каждый обычный семьянин умудрится выдержать.

Но обо всем по порядку. Расскажу, как мы жили и про наших самых близких друзей – Боней, которые практически жили с нами. Старшая сестра которых была лучшей подругой старшей сестры моей Эллы – Стеллы. Стелла жила с нами уже не знаю сколько, и я в целом не парился, но надеялся, что это когда-то закончится. Стелла – прекрасная сестра моей жене. Они не из тех, кто вечно конкурирует, а из тех, кто всегда нежно заботится, словно они не сестры, а матери друг другу. Я восхищался их близостью, их отсутствием ревности хоть к чему-либо. Но я все же наделся, что когда-то в нашем доме будет только наша с Эллой семья.

Вслух, особенно в интимные моменты после близости, когда мы откровенничали с любимой, я мог позволить себе мечтать, что у нас будет большое семейство. Например, Элла соблазнит своих кавалеров жить с нами, я возможно тоже. Что когда-то у кого-то появятся дети и мы будем большой счастливой семьей, просто с разными спальнями. Понятно, я даже уговаривал Эллу не предохранятся с ее рабочими ребятами, в надежде, что она забеременеет от них. Уговаривал провести серьезные с ними беседы о нашей семье и о возможных перспективах, мол, все задачи по отцовству я возьму на себя, а они могут после поступать, как сами того захотят. Умолял-таки познакомить меня с ними и размышлял не устроить ли якобы случайную встречу, чтоб самому все прояснить. Но Элла говорила, что там накал страстей. И если бы мы с нею спохватились раньше, когда она встречалась только с Антоном, который был моим ровесником и работал с Эллой бок о бок уже много лет, еще что-то можно было решить. Антон думал, что Элла будет его. Просто выжидал, когда она со мною разведется, чтобы быть тем самым спасительным кругом в бракоразводный процесс. Но когда Элла вдруг на большом корпоративе в Мальте, на который Антон не смог поехать, ибо путешествие на выходные было только для руководящего состава, замутила с Яном, все было кончено. Антон пилил Эллу за все свидания со вторым любовником, который был явно успешнее, моложе, привлекательнее и сильно отличается от надуманного Антоном типажа. Сам он немного чем-то напоминал меня самого и потому, думал, что Элла в нем искала более лучшую версию своему мужу. Но Ян был из другой категории: зеленые глаза, блондин, накаченный до нельзя, беззлобный и набалованный пуще меня самого, что уже граничило с шутовством. Он даже из любопытства не желал со мною знакомиться, ему было плевать на всех. Ведь мы с Антоном – не конкуренты в его мнении. Мы были такие обычные парни: брюнеты, успешные в карьере, но на низших позициях, оба носили косухи и не всегда брились. Элла именно с Яном поменяла стиль, стала еще больше следить за собой и прямо скажу, преобразилась!