Наконец Андерхилл сказал:

– Ты прав, деньги сами по себе прогресса не дают. Нужно время, чтобы сделать машины, которые сделают машины и так далее. Но у нас есть еще лет сорок пять, и генерал мне говорит, что ты гений в управлении большими проектами.

Хранкнер услышал эти слова с прежней гордостью, большей, чем за все медали, полученные им в Великую Войну. Но если бы не Смит и Андерхилл, он бы никогда не открыл в себе такие таланты. Он мрачно буркнул, стараясь изо всех сил не показать, как много значит для него эта похвала:

– Спасибо на добром слове. Но я тебе хочу сказать вот что: всего этого недостаточно. Если ты хочешь, чтобы это было сделано меньше чем за двадцать лет, мне нужно еще кое-что.

– Да, конечно. Что именно?

– Ты нужен, дурак! Твоя интуиция! А ты с первых лет проекта спрятался тут в Принстоне и занимаешься один Бог знает чем.

– А… Послушай, Хранкнер, ты меня извини… понимаешь, эта атомная энергия мне сейчас уже не так интересна.

Зная Андерхилла столько лет, Аннерби не должен был бы удивиться этому замечанию. И все же оно заставило его начать жевать руки. Вот сидит тип, оставивший поле жатвы еще до того, как другие узнали о его существовании. Будь он просто с приветом, не было бы проблемы. А так иногда Аннерби мог бы этого коббера с удовольствием пристукнуть.

– Да, – продолжал Андерхилл, – тебе нужны талантливые работники. Я, знаешь, об этом думал; я хочу тебе кое-что показать. Но даже и при этом, – добавил он, явно подливая нефти в огонь, – моя интуиция подсказывает, что атомная энергия дастся нам просто – сравнительно с другими задачами.

– Какими, на-при-мер?

Шерканер засмеялся.

– Например, такими, как воспитание детей. – Он показал на антикварные настенные часы с маятником. – Я думал, другие ребятишки уже будут здесь; хотел тебе вначале показать институт.

Он спрыгнул с насеста и стал по-дурацки махать руками, как всегда машут родители маленьким детям.

– Эй, слезайте, слезайте! Рапса, не трогай часы!

Поздно. Девчонка соскочила с тренажера, прыгнула на маятник, повисла на нем и соскользнула до самого пола.

– У меня тут столько мусора, что боюсь, как бы не упал на детишек и не раздавил.

Пара детишек бросились по полу к отцу и заняли отведенное для них место в его шерсти. Были они только чуть больше лесных фей.

Андерхилл добился, чтобы его институт считался отделением Королевской Школы. В доме на холме было несколько классных комнат, каждая занимала дугу внешнего периметра. И почти все их финансировала не Корона, по крайней мере, если верить Андерхиллу. Значительная часть исследований выполнялась на свои средства, оплаченные компаниями, на которых Андерхилл произвел весьма серьезное впечатление.

– Я мог бы переманить к себе многих лучших из Королевской Школы, но мы договорились. Их сотрудники продолжают преподавать и заниматься исследованиями в городе, но частично работают и здесь, и определенный процент наших издержек связан с Королевской Школой. У нас тут в расчет берутся только результаты.

– А учебный процесс?

Когда Шерканер в ответ пожал плечами, двое малышей качнулись вверх и вниз и радостно тихо пискнули – наверное, эти звуки означали: «папочка, еще раз так сделай!»

– Есть у нас учебный процесс… своего рода. Главное – что кобберы общаются с другими кобберами, самых разных специальностей. Рискованное обучение для студентов, поскольку все это так бесструктурно… Есть тут часть народу, которая просто получает удовольствие, но недостаточно талантливы, чтобы это им помогало.

Во многих классах у доски стояли двое-трое, а остальные наблюдали за ними с низких насестов. Здесь трудно было отличить преподавателя от студента. Иногда Хранкнер даже не мог догадаться, к какой области относится дискуссия.

У одной двери они задержались. Кобберенок текущего поколения читал лекцию группе старых кобберов. Линии на доске наводили на мысль о сочетании небесной механики с электромагнетизмом. Шерканер остановился и приветственно махнул всей аудитории.

– Помнишь полярное сияние, которое мы видели во Тьме? Вот этот парень считает, что оно могло быть вызвано космическими объектами, исключительно темными.

– Когда мы их видели, они не казались темными.

– Да! Может быть, они на самом деле имеют какое-то отношение к началу Нового Солнца. У меня есть кое-какие сомнения. Джейберт пока что мало знает небесную механику. Зато электромагнетизм он знает. Работает над беспроводным устройством, которое может излучать волны длиной всего в несколько дюймов.

– Да? Больше похоже на сверхинфракрасное излучение, чем на радио.

– Такую штуку не увидишь, но она, кажется, получается точной. Он собирается использовать ее как эхолокатор для своих космических камней.

Они пошли дальше по коридору. Аннерби заметил, что Андерхилл внезапно стал молчалив – без сомнения, чтобы дать ему время обдумать идею. Хранкнер Аннерби был коббером очень практичным; он заподозрил, что это важно для каких-то более масштабных проектов генерала Смит. Но даже его захватила врасплох столь яркая идея. Он с трудом мог себе представить, как поведут себя столь короткие волны, хотя они должны быть в высокой степени направленными. Мощность, нужная для эхолокации, будет меняться обратно пропорционально четвертой степени расстояния – для устройства найдется наземное применение раньше, чем наберется достаточно сил для поиска скал в космосе. Хм. Военное применение может оказаться важнее всего, что планирует Джейберт…