Толкнув последнюю дверь, застал врасплох хозяина затхлого кабинета. Рустем резко крутанулся на стуле и уставился на меня удивлённым взглядом.

— Вот так встреча, — протянул прежним сухим голосом, словно и не было этого года отсутствия. Только в уголках неприятных глаз скопились морщинки. — Неожиданно… До меня слушок дошёл, что наш король октагона на дно скатился. Запил.

— Врут, — отозвался я, подойдя вплотную к его столу. Чуть подняв глаза, посмотрел в небольшое окно, в которое минутой ранее смотрел он сам. Сквозь мутное грязное стекло силуэт мажора с Бугатти был едва различим.

— Интересный экземпляр, — заметил Рустем.

— Новый боец?

— Боец? — Алиев усмехнулся. Поднялся на ноги и встал возле меня. — У меня на его счёт другие планы. Пусть потешит пока свое самолюбие на ринге. А после боя с тобой я возьму его в оборот.

— И кто он? — Уточнил я, хотя особого интереса мажор у меня не вызывал. Уточнил так, между делом, зная, что в оборот Рустем берёт тех, кто когда-нибудь сыграет в его игре выгодную партию. Можно было бы сказать, что и я находился у него в обороте. Только после большой военной игры, Алиевская паутина перестала быть для меня значимой.

— Что ж ты, Архип, соседей своих не узнаешь? Игорь Матвеев. Сынок прокурора.

— Высоко берешь, — отозвался я, отворачиваясь от окна. Встретившись глазами с Рустемом, без особого удивления заметил, как его взгляд из смеющегося превратился в настороженный. Он понял. Не мог не понять. Все его стратегии могли полететь к чертям собачьим. Слишком большая пропасть появилась за этот год. Не осталось больше ниточек, за которые он мог меня дёргать.

Молчание затянулось. Рустем хотел что-то сказать, но решил не искушать судьбу лишний раз и вернулся к прерванному разговору.

— Сам по себе Матвеев не представляет для меня никакого интереса. Боец из него никакой. Но он пришел сюда сам, а я не привык упускать шансов, которые идут мне в руки. Ринг не для него. Нужно что-то посерьёзнее. Чтобы и хотел повернуть назад, да не смог бы.

— Не наиграешься, кукловод?

— Что ты, Архип. Игра только начинается.

— Не зарвись, Рустик. Даже самый фартовый рано или поздно проигрывает.

Он чуть прищурил веки, силясь понять, угроза это или предупреждение. Помогать я ему не стал, фраза так и повисла в воздухе.

— Мне нужен бой.

— С кем? — Уточнил Алиев, всё ещё не спуская с меня глаз.

— Всё равно.

— Пообтрепался? — Рустем понимающе улыбнулся. — Что, не сильно в наше время армия поощряет своих солдат?

— Дату назначишь или позже зайти?

— Я сам тебя найду.

В другой раз мажора из Бугатти я встретил в центре города, всего в нескольких кварталах от дома матери.

Сынок прокурора, светясь неозабоченной веселой жизнью, сидел на уличной террасе небольшого кафе в обнимку с девушкой. Лёгкий шейный платок и невесомые кудряшки развивались под потоками пронизывающего ноябрьского ветра. Мажор смотрел на нее с нескрываемым удовольствием и легонько стирал что-то с уголков ее губ. Девушка улыбалась. И в улыбке этой сквозило незнание будущего. Того будущего, которое уготовано её мажористому принцу с Бугатти.

Я тоже не знал, для чего он понадобился Рустему. Но глядя на эту идиллическую картину, которая вскоре лопнет, как мыльный пузырь, я вдруг почувствовал себя каким-то потасканным и мерзким.

Девушка скользнула по мне взглядом и я понял, что мыльный пузырь лопнул значительно раньше, чем я предполагал. Не было в ее глазах счастья. Они оставались серьезными и внимательными. Слишком резкий контраст среди мирных гражданских глаз.

Ад — это состояние души. Прав был Старшина. И у каждого свой ад.

Подмигнув пассии прокурорского отпрыска, я двинулся дальше.

— Эй, ты! Ты следишь за мной? — в голосе сквозило напряжение и предчувствие угрозы.

— Не я, так другие, — ответил я не оборачиваясь.

Идти туда, куда повели меня ноги, я не собирался, но что-то неумолимо тянуло в этот двор, вобравший в себя все отголоски моей юности. Спорт площадка, на которой я до изнеможения истязал свои мышцы, чтобы не упасть в грязь лицом на очередном соревновании. Беседка, в которой каждый вечер собиралась шумная компания друзей, в которой я сидел с Верой до поздней ночи. Не было теперь ни друзей, ни Веры. Только какая-то вымотанная женщина с орущим на руках ребенком. Мать в ней я признал не сразу.

— Нянькой подрабатываешь?

Она встрепенулась. Уставилась на меня как на привидение. Сильнее прижала ребенка к себе, словно защищая.

— Долгожданный наследник? — Я усмехнулся, бросив взгляд в сторону синей коляски. — Где родители?

— За городом, — нехотя поделилась новоиспечённая бабушка. — Как отслужил?

— Нормально.

— Слышала, пьешь.

— С кем не бывает?

— Помоги с коляской. Нам домой пора.

Мать упорно не смотрела мне в глаза, делая из меня пустое место. Ребенок заходился у нее на руках всю дорогу до квартиры. Дома начал орать ещё сильнее. Мать морщилась, шептала что-то невразумительно-ласковое, попутно скидывая обувь. Отнесла ребенка в люльку, бросилась в ванную, оттуда на кухню. Мелкий заливался во всю мощь лёгких. Мать гремела посудой.