И только в ту секунду я наконец понял, что не давало мне покоя там, в полуразрушенном бараке.

Понял ли Старшина это раньше нас? Или поддавшись интуиции, заткнул взглядом рот Мержинского, когда тот просил отправить Сепуху вместо Игната с нами в разведку.

Так или иначе, но Сепуха оказался не просто жив, а ещё и вполне здоров. Стоял напротив, отсвечивая вражеской нашивкой на форме и плавно жал на спусковой крючок.

Выстрел.

Второй.

Третий.

Ни один не попал в цель.

Невесело усмехнувшись, Сепуха запустил руку в свой карман, следя взглядом за дулом Мержинского. Антон медлил, но уверенно держал его на мушке.

Вытащив на свет гранату, Сепуха швырнул её к моим ногам и быстро скрылся из виду.

— Ложись!

Отшвырнув автомат, Мержинский бросился на меня, успев оттолкнуть Макса в сторону.

Рвануло. Но в метрах трёх от нас.

Перед моим лицом лежала целая граната с чекой. А рядом с ней шоколадная конфета.

Цели нас убивать Сепуха не преследовал. Дал шанс на спасение? Возможно.

Я отчётливо вспомнил его слова там, в сторожке: "Завтра мне могут сделать более выгодное предложение и я уйду туда, лишь бы сохранить жизни тех, кто мне дорог… Убить русских ополченцев — что-то сродни достать трофей. И у кого этих трофеев больше, у того и жизнь в шоколаде."

Сжав конфету в кулак, впервые за долгое время я рассмеялся.

Звуки автоматных очередей удалялись на восток, а я лежал на земле и хохотал сквозь слезы.

Приказ об увольнении в запас дошёл до нас спустя месяц окончания контрактной службы. Постарался ли в этом командир или приказ в действительности нас долго искал, я не знал.

Выдав скопом контрактную зарплату в меньшем, чем стоило, количестве, повторно проинструктировав о неразглашении, командир посадил нас в машину гуманитраки, отправлявшуюся на границу с нашей страной.

Проезжая мимо частично восстановленного КПП, не сговариваясь стянули головные уборы. Проводили взглядом яркий летний пейзаж, перекрывший взгляду дорогу к бараку и опустили глаза вниз.

— Будь оно всё проклято, — выдохнул Антон, привалившись затылком к холодному кузову, обтянутому брезентом.

Оставив нас на приграничном вокзале, гуманитарка тронулась дальше.

Ближайший поезд был только ночью.

Мы заняли одну из лавок у перрона и просидели всё оставшееся время в тишине. Молчание было тягостным и гнетущим, но ни один из нас так и не решился раскрыть рта. Выказывать мнимую радость от предстоящего возвращения домой было бессмысленно. Радости не было и в помине. Из всей бригады дом увидим только мы…

Через сутки тишина в поезде сменилась гомоном и пьяным хохотом. Отслужившие "деды" праздновали дембель в соседнем купе.

Беспокойный сон как ветром сдуло. Пролежав на полке ещё минут десять, я спрыгнул вниз. Подхватил со столика пачку сигарет и направился к дверям.

— Не ввязывайся, — бросил вслед Антон.

— Не собирался.

Путь к тамбуру был перекрыт. В коридоре толпилось около пятнадцати вчерашних солдат.

Выудив сигарету, привалился к ближнему окну и закурил, безучастно глядя на веселье.

— О, да мы тут не одни, — подал голос стоящий в метре от меня дембель. Шум наполовину стих. Ещё пятеро обернулись в мою сторону. Кто-то из толпы вальяжно хохотнул.

— Да какой с него дембель? Грибник какой-то. Ветром походу занесло.

— Что за форма, боец? — Развязно уточнил один, едва ворочая языком.

— Какие-то проблемы? — Спросил я спокойно, скользнув взглядом по его парадному кителю. Моя простая "стекляшка" без знаков отличия смотрелась на его фоне скудно и ущербно.

— Проблемы? — Переспросил, пьяно усмехнувшись. — Это он мне, падла, про проблемы? Вот это видел? — Он ткнул пальцем в погоны на левом плече. — Не научили тебя, молокососа, как разговаривать со старшим по званию?

— Ты научи. В чем дело?

— Ах ты, сука! Пока вы тут, грибники сраные, в лесу с сучками копаетесь, мы там долг родине отдаем. Чтобы потом такую суку как ты защищать. А ты мне ещё и дерзишь? Убью, нах…

— Так убьешь или защитить? Я что-то не понял.

— Он что, издевается что ли? Ну ты нарвался, хрен собачий!

Вовремя заметив его движение, я сместился ближе к своему купе.

Описав ногой дугу, он встал в стойку и резко выкинул кулак в мою сторону. Поезд тряхнуло. Не удержав равновесия, он полетел вслед за своим кулаком и рухнул на грязный заплеваный пол.