— Анют, что происходит?

— Не знаю, Сан Саныч, да только это вторая автокатастрофа за последние полгода в этой семье. Странновато, не находите?

Перед операционной Аня немного задержалась, будто собиралась с силами. Она резко повернулась на грохот двери, ведущей в отделение реанимации, откуда выбегали медсёстры с наркозными чемоданчиками, и услышала голос мужа:

— Света, мойся! Евгений Маратович, готовь лапароцентез. О, Сан Саныч, поехали. Девочки, собрались! Что с давлением?

— Плохо, Игорь! Пульс нитевидный. Иди на открытую, не трать время на лапароцентез, судя по всему — внутрибрюшное кровотечение. Фентанил! Ардуан! Таня, набери адреналин в шприц! Света, набор для реинфузии! Труба, Таня, забери проводник! Игорь, интубация есть, разрез!

Игорь, уже одетый в стерильный халат, ожидал команды анестезиологической бригады, стоя чуть в стороне от операционного стола, на котором лежала окровавленная Катя, укрытая пожелтевшими от частого автоклавирования простынями. Как только раздалась команда «разрез», Шанин молча протянул ладонь и не глядя перехватил салфетку в левую руку, молниеносно перекрестил скальпелем живот и с силой провел острым лезвием по коже.

Анна смотрела через окно за работой операционной бригады и лихорадочно размышляла. Её мысли путались, она не могла сосредоточиться на чём-то главном, что ускользало от неё.

— Аня, я переговорила с Хохловским. — Ирина тихо подошла и замерла, наблюдая за действиями коллег. — По его словам, Катя позвонила ему, что выезжает, а потом уже ему сообщили, что на мосту Катину машину сбил грузовик. Ань, Алёшка маленький умер на месте. Ребята со «скорой» говорят, что виновник аварии скрылся, ты понимаешь? Как Кате сказать, что её сын погиб?

Аня чуть повернула голову и вдруг со страхом уставилась на напряжённую спину мужа, который с силой надавливал на грудную клетку их подруги.

— Ир, он что делает? Он её качает? Она умирает?

Воронцова обняла её за плечи и тихо сказала:

— Она не может умереть. Не сейчас! Игорь не позволит, а ты не говори о смерти, не зови её! Надежда есть всегда, слышишь?

Они молча наблюдали за работой нескольких дежурных бригад. Катя лежала с раскинутыми в стороны руками, в вены которых вливались растворы и кровь. Сан Саныч подшивал к коже катетер, введённый в подключичную вену, тут же одна из сестёр подсоединила к нему очередной флакон кровезаменителя. Казалось, что прошло не меньше получаса, когда прозвучала фраза:

— Игорь, есть пульс! Массаж шесть минут, зрачки реагируют слабо, надо нейрохирургов вызывать. Таня, в травму звони — пусть готовят рентгенлаборанта, кажется, и рука, и нога сломаны.

Шанин кивнул и развёл металлические крючки в стороны, передавая их в руки ассистентов:

— Света, шить! Готовь растворы, будем мыть. Сан Саныч, я кишку посмотрю. Света, шить викрил на печень! Разрыв небольшой, но проблемы могут быть. Крови достаточно?

— Да, реинфузия около двух литров.

— Растворы готовы?

— Да, физиология и фурацилин.

— Моем! Отсос! Твою мать, Сан Саныч, разрыв кишки. Евгений Маратович, ты как считаешь?

— Надо выводить колостому*, Игорь Николаевич, при такой травме и кровопотере — швы могут развалиться, мы тогда её из перитонита и свищей не вытащим.

Игорь согласно кивнул и наклонился, чтобы дежурная санитарка вытерла мокрый лоб. Они работали почти три часа, не думая о том, что в данный момент они спасают жизнь коллеге, молодой женщине, общей любимице. Об этом они подумают потом, когда Катю отвезут в реанимацию, когда мерно и чуть хрипловато заработает аппарат для вентиляции лёгких, а мониторы будут приглушённо попискивать, вселяя надежду и будто говоря людям — «всё будет хорошо, мы проследим, мы дадим знать».

Игорь стоял за перегородкой, упираясь головой в стекло и не отводя взгляда от бледной Катюши, и методично бил кулаком по стене.

— Шанин, пойди отдохни. Заодно Ирину и Анну успокой. Они там у девчонок в сестринской сидят белее смерти. — Сан Саныч подошёл ближе и тихо добавил: — Ты только держи себя в руках. Но там папаша Катюшин приехал, о дочери озаботился.

Игорь медленно повернул голову и вдруг вспомнил, как он говорил те же слова когда-то Алексею Фадееву — «держи себя в руках». Он коротко кивнул и вышел в коридор, где у двери увидел немолодого седовласого мужчину в наброшенном на плечи халате, рядом с которым стояла эффектная моложавая блондинка.

— Вы Булавин?

Мужчина высокомерно глянул на уставшего хирурга.

— Моя… дочь. Она сейчас там, каковы её шансы на жизнь?

— Шансы? Этого никто не знает, но мы делаем всё возможное…

— Мне плевать на то, что вы делаете! — перебил Игоря мужчина. — Мне необходимо знать — она будет жить? И будет ли она при этом… нормальной? Хватит с меня её выродка. Одно радует, что его больше не будут связывать с моим именем.

— Саша, тише! Кругом пресса, — прошептала блондинка, поправляя ему галстук и пиджак.