Он склонил голову к экрану.

— Это было записано в четверг. Временная шкала подходит.

Сюрреалистическое чувство нахлынуло на меня, пока мы сидели и смотрели, как кто-то, кого я не знала, ходит по моему дому.

Мы с Кадером сидели в тишине, пока проверяли каждую комнату и спускались по лестнице на кухню.

— Ты можешь себе представить…

Я замолчала, пытаясь проглотить горе и слезы. Протянув руку, я положила ладонь на руку Кадера.

Когда он посмотрел в мою сторону, то молча накрыл мою руку своей.

— …если бы они нашли…его…, — я опустила глаза.

— Не нашли. Не найдут.

— Не уверена, что когда-нибудь говорила тебе спасибо.

— Говорила, — сказал он.

Движение на экране отвлекло мое внимание от красивого лица Кадера.

Женщина-полицейский и джентльмен вышли; однако они оставались в стороне ненадолго. Дверь снова открылась. Мое сердце забилось, я вскочила со стула и подавила вздох.

— О боже. Это мои родители.

Глава 14

Кадер

Я не был уверен, в какой момент это произошло. Память затуманилась. Ничьи страдания не трогали меня. Я видел, как люди умирают на расстоянии. Я также был достаточно близко, чтобы почувствовать их последние вздохи и услышать треск позвонков, когда ломал их шеи, перерезая жизненно важные нервы. Остановка дыхания была мгновенной, сердца — более длительной. В таких случаях я даже позволял получателям моих услуг видеть меня.

В хорошо выполненной работе чувствовалось удовлетворение. Наблюдать за выражением лица человека в последние секунды его жизни, наблюдать, как меняется его лицо, когда осознание неминуемой смерти оседает на него, было зрелищем, не похожим ни на какое другое. Во многих случаях я хотел, чтобы этот человек увидел меня, а затем вошел во врата ада с сознанием того, что я был тем, кто передал им их судьбу.

Бессмысленные мольбы приговоренного, мужчины или, реже, женщины, никогда не имели для меня значения. Я был глух к ним. Честно говоря, они мне наскучили. Те, кто не был свидетелем того, что я часто питаю предвзятые представления о стойкости влиятельных бизнесменов, предпринимателей или даже закоренелых преступников. Было распространено мнение, что чем сильнее личность, тем более достойно она встретит смерть. Я могу засвидетельствовать, что в большинстве случаев эта вера была ложной.

Никто не был выше того, чтобы умолять о пощаде. Чем больше задание, тем больше оно может предложить.

Богатство.

Силу.

Женщин, даже собственных дочерей.

Не было ничего, что мужчина или женщина не предложили бы в обмен на следующий вздох.

Эти обещания и мольбы никогда не трогали меня. У этих людей не было ничего, чего бы я хотел. Все было наоборот. Лишить их жизни означало укрепить мою репутацию.

Каким-то образом с Лорел все изменилось.

Вид страданий Лорел, когда она смотрела на родителей, ошеломил меня непривычным образом. Перейдя к активным действиям, я предложил отключить запись, посмотреть ее самому и рассказать ей, что произошло, или смотреть без звука. Каждое предложение было встречено покачиванием головы, пока не осталось ничего, кроме как смотреть вместе с ней.

Ее глаза покраснели и опухли, она пыталась дышать.

Беспомощность тоже была мне чужда.

Не зная, что делать, я протянул ей руку.

— Иди сюда.

Она была недалеко; хотя сейчас любое расстояние было слишком большим.

Лорел не пошевелилась, ее хватка на подлокотниках стула усилилась.

Возможно, это было не ее решение, оставаться неподвижной. Я бы убедился, что в этот момент она не могла пошевелиться. Лорел была парализована разворачивающейся сценой: родители бродили по ее дому в сопровождении детектива, женщины-полицейского и ассистентки Лорел. Слезы миссис Карлсон и постоянные вопросы мистера Карлсона наполняли уши.

— Я не понимаю, — то и дело повторяла мать между приступами рыданий. — Ты думаешь, она сбежала?

— Зачем ей убегать? Вы должны найти ее, — умолял ее отец детектива.

Я встал, на мгновение заслонив собой экран. Если Лорел не подойдет ко мне, я приведу ее к себе. Наклонившись, я поднял Лорел со стула. Она не протестовала и не возражала. Ее обмякшее тело упало на меня, а влажные голубые глаза перебегали между экраном и мной.

— Я… я хочу посмотреть, — сумела прошептать она.

— Мы не уйдем.

Я и раньше носил Лорел, когда она была без сознания, но сейчас все было по-другому. Когда я откинулся на спинку стула, ее дрожащее тело лежало у меня на коленях, а голые ноги — на моих, Лорел еще сильнее прижалась ко мне, положив голову мне на грудь.

Мой разум наполнился вопросами. Когда связались с ее родителями? Кто с ними связался? Почему они допускают так много движения внутри ее дома? Неужели они решили, что это не место преступления?

А затем, когда пятеро человек вышли из ее дома, сжатие в груди сопровождалось тем, как Лорел крепкой хваткой сжимала мою рубашку, держась за жизнь, я знал, что мои вопросы могут подождать.