Георгий покосился на печь, увидел висевшую на гвозде шубу и на полу под ней большие серые валенки.

– Вот что, хозяин. Зашел я к тебе ненадолго, не бойся. Хочу поменять у тебя меховой комбинезон и унты на шубу да на валенки. Как мыслишь - стоит?

– Стоит-то стоит, да куда с этим сунешься, заберут ведь сразу, - как бы прикидывая, медленно протянул хозяин и почесал затылок. "На ловца и зверь бежит", - подумал он.

Дело в том, что, побывав у сына, хозяин узнал о тяжелом положении немцев на берегу Волги. Сын рассказал ему, что уже идет эвакуация тыловых учреждений, что по железной дороге проходит много санитарных поездов, набитых ранеными. Старик понял - на днях немцев выметут из этих мест. Сын намеревался уйти с ними.

Всю обратную дорогу старик мучительно думал, как он будет оправдываться перед Советской властью за то, что сын служил в полиции, за то, что сам он жил в дружбе с гитлеровцами.

"А коли спрятать, спасти этого летчика? Показать свою преданность русским? Конечно, так и сделаю", - мигом решил он, и лицо его засияло приветливой улыбкой.

– Что же ты стоишь? Проходи, садись, коли зашел, - пригласил хозяин. Только в гости-то с оружием не ходят, - кивнул он на автомат и тут же спросил: - Как там, далеко ли наши? Скоро придут-то?

– А ты что, заждался?
– усмехнулся Георгий и, всматриваясь в старика, стремился уловить его ускользающий взгляд. "Хитрый, предаст", - подумал летчик.
– Дня через три-четыре будут здесь, - обманул он.

Хозяин неестественно оживился:

– Вот это хорошо! На это время можешь у меня спрятаться, не выдам. У меня тут живет один окруженец, не жалуется. Да вот с Ленинграда эвакуирована, - хозяин, ища поддержки, обернулся к Надежде Ивановне.

– Шубу-то с валенками давай пока, - сказал Георгий.

– Да ты садись, раздевайся. А шуба... вон она, у печки висит, да и валенки как раз около. Небось хороши будут?

Карлов пододвинул к двери табурет, снял унты и начал стягивать комбинезон. Автомат он предусмотрительно поставил к стене рядом с дверью.

Хозяин внимательно разглядывал орден Красной Звезды и два кубика в петлицах на гимнастерке летчика. "Командира, орденоносца спасу. Обязательно должны оправдать".

– А ты, мил человек, подтвердишь, когда наши придут, что я тебя от немцев прятал?
– спросил он.

Георгию все стало ясно. "Мной спасаешься? Убить тебя мало, шкура продажная, - подумал он.
– Ну да ладно, наши скоро придут, разберутся".

– Как же, доберусь до своих и сразу же сообщу командованию, кто меня выручил. У нас за спасение людей даже ордена дают.

– И чего тебе так торопиться? Еще поймают. Прячься у меня в сарае. Кормить буду, - пообещал хозяин.
– До меня никто не сунется, а немчуры проклятой нету поблизости.
– Он нарочито зло выругал оккупантов.

– Да нет уж, пойду, - отозвался Георгий, надевая на себя старую, заплатанную шубу.
– Мне бы шапку еще...

– Мать, дай-ка ему мой треух, - крикнул хозяин.

– Вы меня на лошади через Маныч перевезите, а дальше я сам добираться буду.

– Лошадь-то вся в мыле, я ведь только приехал, - принялся объяснять хозяин.
– Пересиди хотя до завтрашней ночи на сеновале, завтра тебя мой парень отвезет.

Карлов задумался. Действительно, на уставшей лошади далеко не уедешь...

По разговорам хозяина с Пузанком он понял, что мужик этот из тех кулаков, которые больше жизни дорожат своей собственностью. "Это мое", самодовольно говорят такие, окидывая жадным взглядом скошенную траву. "Это моя", - говорят они, похлопывая по спине упитанную лошадь или корову.

"Он не бросит свое хозяйство, не уйдет с немцами. А потому наверняка будет стараться спасти меня, советского летчика, - решил Георгий.
– Пережду в сарае до завтра".

– А как твоя фамилия, давай запишу. Сообщу командованию, кто мне помог, - Георгий достал из кармана гимнастерки клочок бумаги и карандаш.

Хозяин торопливо, но четко назвал себя. Его жена принесла помятую шапку и протянула ее летчику. Георгий надел шапку на голову.

– Да ты неужто сейчас и уходишь?
– разочарованно спросил хозяин, вставая из-за стола, - закусил бы у нас.

– Хорошо. Останусь. Только я в сарай уйду. Здесь опасно, зайти кто-нибудь может.

– Надежда Ивановна, - засуетился хозяин, - проводи летчика, накорми. Да смотри не сболтни кому, - погрозил он ей пальцем.
– И Пузанку скажи, чтоб молчал...