Ее прошлая жизнь в Туле теперь стала казаться ей далекой и какой-то ненастоящей, придуманной маленькой девочкой, которая вдруг, неожиданно выросла и шагнула в новую, взрослую жизнь, оставив в той прошлой жизни свое детство, страхи и всех людей, которых она всем сердцем пыталась полюбить и которые ее не особенно то и любили.

Откусывая большие куски яблока, Тая с интересом смотрела по сторонам и, прислушиваясь к необычным для городского жителя звукам, улыбалась.

Еще час назад она с ужасом вспоминала свой побег от желающих ей смерти людей, которых она уже стала считать своей семьей и которые на самом деле никогда ее семьей не были. Эта худенькая, светловолосая девушка-подросток с ее огромным, рыжим псом сейчас для нее были гораздо ближе и роднее людей, с которыми она прожила бок о бок почти два года.

Из большого, загородного дома «родственников» она сбежала ночью, когда все уснули и во всем доме погас свет. Осторожно вышла она из своей комнаты на втором этаже, присела на корточки около лестницы и стала осторожно водить руками по полу – боялась, что обозленные на нее «родственники» уже разлили масло на ступенях, уготовив ей ужасное падение с лестницы, но масла на полу не было. Крепко держась за перила двумя руками, она стала осторожно и медленно спускаться по лестнице, через пару ступеней периодически наклоняясь и с опаской ощупывая ступени – вдруг на ступенях вместо обещанного масла окажутся горошины или бусины, и она обязательно поскользнется и упадет вниз с крутых ступеней. Спустившись по лестнице и стараясь не шуметь, она осторожно выбралась из окна гостиной на первом этаже, все так же осторожно ощупывая пол перед собой идя к окну, неслышно прикрыла окно с улицы, прошла по дорожке в конец участка, осторожно перелезла через недостроенный забор и со всех ног побежала на железнодорожный вокзал.

Но чем ближе она подбегала к железнодорожной станции, тем яснее понимала, что искать ее будут именно отсюда – билет она должна была купить именно в кассе, и кассирша ее уж точно запомнит. Поэтому она в растерянности остановилась на дороге и стала голосовать.

На ее счастье, в остановившейся машине за рулем сидела женщина, и она без опасений села в машину. Женщина довезла ее до Михайлова, оттуда она на первом же автобусе поехала в другой город, потом из Рязани в Коломну, из Коломны в Москву, но не доезжая Люберец ей стало плохо, и она вышла из автобуса недалеко от Чулково, вышла присела отдохнуть на поваленный придорожный столбик и уснула…

Уснула, а проснулась Настя-Тая уже в другой, взрослой жизни.

В жизни, в которой за тебя уже никто не отвечает, никто тебя не учит и в которой, по большому счету, всем на тебя наплевать. Ну, что ж, она готова начать эту новую, взрослую жизнь! Начать одной, вот только она не знала, как это сделать…

Может быть, она придумает это за несколько дней предложенного новой знакомой отдыха в этом крошечном, гостеприимном домике на краю березовой рощи, из окна которого видны совсем непривычные городскому жителю строения, где не слышно шума машин и поездов, а кипит совсем другая, непонятая ей пока жизнь людей и животных.

– Садитесь за стол, девочки, садитесь, – подгоняла Кира своих дочерей. – Павла ждать не будем, он, как всегда, опаздывает, хотя обещал приехать к обеду…

В нарушение установленного правила «к столу» она вышла в узких джинсах и свободной, шелковой футболке, а не в нарядном платье или строгом костюме, чем не мало огорчила хозяина дома, привыкшего трапезничать при полном параде.

– Приедет, как раз к чаю, – беззлобно ворчал Дмитрий Викторович, усаживаясь во главе длинного, овального стола и осуждающе поглядывая на джинсы невестки.

Ему с трудом удалось погасить свое недовольство: на его открытом, аристократическом лице привычное надменно-индифферентное выражение с трудом сменилось на выражение уныло-безразличное, а через какое-то время на постно-равнодушное, настроенное на праздничный лад. Наконец-то, сбылась его давнишняя мечта – вся семья в сборе (ну, почти вся): он, сын, внучка и внук! ну, и другие родственники тоже…

Дмитрий Викторович Юшкин-Сумароков – потомок древних родов: «графёв» Сумароковых и дворян Юшкиных, купил этот огромный, загородный дом с еще больше огромным участком совсем даже не для себя – для себя, лично, ему, вообще, мало что было надо (чем выше росло его благосостояние – проще говоря, количество денег, тем стремительнее уменьшались его расходы) – все нужное было давно уже куплено и во все нужное было давно уже вложено, оставалось подсчитывать прибыли и торжествующе пересчитывать свои «миллиончики», но «торжествующе пересчитывать» не получалось из-за засевшей в его голове мысли о наследниках: «Кому все это «несметное богатство» передать и как им (этим богатством) распорядятся его наследники». И Дмитрий Викторович, прожив всю жизнь без семьи, «озадачился» этими самыми наследниками, но поскольку после пятидесяти очень трудно обзавестись «этими самыми наследниками», то он начал поиски детей своего единственного внебрачного сына, жившего в другой, полной семье и долгое время не знавшего о существовании другого, биологического отца. И, о чудо! Жизнь всегда преподносит сюрпризы!!! Дочь сына и внучка Дмитрия Викторовича отыскалась – она, как и его сын, жила в другой, полной семье и даже ее мать не подозревала об отцовстве его внебрачного сына. Посветив своего внебрачного сына в существовании у него внебрачной дочери, Дмитрий Викторович приступил к решению своей проблемы привычным путем – деньгами, но проблема денежным путем не решалась: «неадекватная» мать его внебрачной внучки от денег наотрез отказалась и, объявив ему войну, пообещала, что не подпустит их к своей дочери. И Дмитрий Викторович со всеми своими «миллиончиками» проиграл объявленную не понятно кем войну еще в самом зародыше – оставалось либо идти напролом, покупая суды и раздавая взятки, но настраивая «новоявленных родственников» против себя и своего внебрачного сына, либо, перешагнув через свою вековую, аристократическую гордость идти на поклон просителем к «неадекватной» мамаше-домохозяйке, «коленопреклоненно» договариваясь с ней о «свиданиях» с внебрачной внучкой, для того, чтобы не поранить подростковую психику «наследницы»… Он, потомок древних родов! один из богатейших людей России! должен просить и даже умолять… Но, как умный человек, Дмитрий Викторович понимал, что разрушить отношения легко, а вот построить (в его-то пятьдесят с хвостиком) у него вряд ли получится, у него и его внебрачного, такого же одинокого, как и он, сына. Поэтому он выбрал мир, покаялся, уговорил, убедил, упросил, умолил… Киру Дмитриевну Чичерину дать им с сыном шанс стать родными для их внучки и дочери Виктории. Кира этот шанс им дала… Обоим! И теперь у него есть семья, о которой, последние несколько лет, он так безнадёжно мечтал: он, сын, внучка и внук – наследник всего…

– Мама, оставь, пожалуйста, Димочку, – «командовала» Кира, нарушая торжественность семейного обеда. – Сядь и поешь спокойно – он сам найдет себе занятие на пятнадцать минут: полно игрушек.

– Да, – все-таки поддакнул невестке довольный хозяин дома, – не надо ребенка к рукам приучать – пусть растет самостоятельным мужчиной.

– До мужчины ему еще, ох, как далеко, – не согласилась с его мнением заботливая Ирина Андреевна, с тревогой поглядывая на сидящего на полу с игрушками толстенького карапуза-Димасика.

За разговорами и шуточными перепалками начался обед в огромном, загородном доме Дмитрия Викторовича Юшкина.

Здесь, и правда, все было «огромным», а главное дорогим!

Участок занимал больше гектара земли с настоящим лесом в конце участка, с садом из плодовых деревьев по середине, с идеально ровным газоном вначале участка, с розами разных сортов и размеров, разных цветов и с разными потрясающе-пьянящими ароматами, растущих вдоль дорожек, на клумбах и у беседки. Но главным «чудом» всего этого великолепия, у всех вызывающим восхищение, конечно же, был дом, похожий на небольшой «дворец» – огромный, белый, трехэтажный с высокими, мраморными колонами, крошечными балкончиками с кованым ограждением, с мраморными ступенями полукруглого крыльца и с большой открытой, мраморной террасой, окруженной пышно цветущими бело-розово-малиновыми рододендронами. Дом был стилизован под барскую усадьбу семнадцатого века с кованными, огромными воротами и высоким, каменным забором.