Со стороны берега скалы, как линялой шкурой, заросли моховыми кочками и низкими кустами кислой северной ягоды. Сосны стояли чуть дальше, сначала отдельными редкими деревьями, потом сбивались теснее, по мере спуска по пологому склону превращаясь в лес. Фьольвир молча шел вслед за незнакомцем, больше смотря по ноги, чем вокруг. Из-под свеек летели камешки. Воздух звенел мошкой. Солнце светило вовсю.

Незнакомец петлял между валунов, обходя расщелины и заполненные водой ямы.

Сосны скоро обступили путешественников, сделалось темнее. Ветер покачивал кроны, то там, то здесь слышался треск сучьев. Фьольвир на всякий случай взял отданный незнакомцем топорик в руку. Так было спокойнее.

Шли долго. Унномтюр неожиданно стал рассказывать, как получился этот край. Скалы — это Йорун неловко присел. Сосны — волосы из ушей Офнира, мох — он же прочищал нос, а выходы рыжей породы — дерьмо какого-то местного божка. Хотя, может быть, это Калнир постарался.

Оглядываясь и видя, как темнеет от рассказанного лицо спутника, незнакомец в конце концов расхохотался.

— Арнасон! Ты что, думаешь, я это всерьез?

Фьольвир обогнул валун, похожий на гигантское яйцо.

— Не знаю.

— О, обрежь мне нить, Утойя! Могу сказать тебе, что процесс творения есть процесс трансформации, и я недалеко отступил от истины. Хотя, наверное, с физиологическими подробностями перегнул.

— Ты не очень их любишь, да? — спросил Фьольвир.

Незнакомец обернулся.

— Кого?

— Богов.

— Ну, как тебе сказать? Странно спрашивать об этом слугу, которого Йорун, в лучшем случае, замечал, когда у него чесались кулаки. Для остальных же я и вовсе существовал как предмет мебели. Хотя Наккинейсе иногда…

Незнакомец замялся, с треском сорвал сосновую ветку и пошел, звонко постукивая ей о стволы. Шагая за ним, Фьольвир так и не дождался продолжения.

— Что, — спросил он, — она тоже использовала тебя?

Незнакомец хмыкнул.

— Я тоже часто так думаю. Использовала. Иногда она позволяла смотреть на себя. Она очень красива, арнасон. А иногда…

Фьольвир понял.

— Ты спал с богиней? — вытаращился он на косматую спину Унномтюра.

— Вряд ли она воспринимала это как любовь.

— Но ты спал?

— Да.

— И как?

Незнакомец обернулся. На смутном лице проступила странная, косая улыбка.

— Она очень…

Он тряхнул головой и выкинул ветку. Под ногами его вновь захрустели камешки, и Фьольвиру, чтобы нагнать его, пришлось, хватаясь за стволы, пробежать десяток крафуров.

— Эй! Эй, Унномтюр!

Незнакомец замедлился.

— Что, медвежий сын?

— А Йорун? — спросил Фьольвир. — Он как к вашей связи? Он знал?

Незнакомец положил ему руку на плечо.

— А какая разница?

— Ну-у…

— Думаю, ни она, ни он не считали это чем-то серьезным. Могу сказать тебе, Йорун и сам почти ни одной ваэ-кири не пропускал. У них это было просто. Боги. «У тебя прекрасная фигурка. Давай-ка мы с тобой уединимся в этой нише». И все, этого достаточно. Подол фенрики вверх. Кто скажет «нет» Йоруну, Стергруну, Офниру, Хэнсуйерно? Никто. Со мной было так же. Хотя в редкие моменты…

— Что?

— Я ловил ее взгляд. Словно я для нее был не вещь, не слуга, а нечто большее. Правда, это, скорее всего, ничего не значило.

Какое-то время они шли молча. Лес редел. Появились натоптанные тропки. Просветы становились все больше, все ярче. Поросшие мхом камни скоро сошли на нет, и под свейками Фьольвира захрустели кустики иххи. Еще полсотни крафуров, и лес выродился в прозрачную опушку.

Путешественники остановились на ее краю.

— То есть, ты из-за нее? — спросил Фьольвир.

— Дурак, — сказал незнакомец.

Впереди расстилалось поросшее иххой мглистое пространство. Чуть дальше, слева, вставали холмы, на ближнем темнел высокий, сложенный из камней дёс, объявляющий о том, что эти земли принадлежат кааряйнам. Дёсы поменьше прорастали и из иххи. Остатки древней стены, перегораживавшей когда-то долину, выныривали как щербатые, выветренные позвонки сдохшего на этой земле змея.

Фьольвир сжал топорик.

— Мы идем?

— Да, приготовься, — сказал незнакомец.

Он привстал на носках, что-то высматривая.

— Что там? — спросил Фьольвир.

Сам он, сколько не щурил глаза, видел только, как приподнимается земля в конце выгнувшейся желобом долины.

— Мы опоздали, — сказал незнакомец. — Мтаг уже ушел. Чувствуешь воздух?

— Нет, — мотнул головой Фьольвир.

— Втяни ноздрями, арнасон.

Фьольвир глубоко вдохнул.

— Дым?

— Нет, кровь.