Кто был этот Куницын - единственный из лицейских наставников, которого Пушкин вспоминает в своем прощальном стихотворении? Энциклопедический словарь называет его "выдающимся русским юристом". Он учился в Геттингене и Гейдельберге, увлекался теорией "естественного права" и считал себя последователем Канта и Руссо. В 1811 году, - "когда возник Лицей", - Куницын был еще молодым человеком (он родился в 1783 г.). О речи его на торжественном акте при открытии Царскосельского лицея вспоминает также ближайший товарищ Пушкина Илличевский: "Адъюнкт-профессор нравственных и политических наук Куницын, при открытии нашего училища в присутствии царской фамилии, сказал такую речь, что государь император сам назначил ему в награду орден Владимира 4-й степени".

{96} Куницын впоследствии стал профессором юридического факультета Петербургского университета. В 1820 г. он выпустил книгу под названием "Право естественное", в которой высказывал мысли о необходимости ограничения всякой власти как общественной, так и родительской - "иначе власть превращается в тиранию". "Только власть, - говорит он, - употребляемая в целях охраны прав и интересов всего населения, может быть признана властью законной".

Неудивительно, что за столь крамольные мысли Куницын был немедленно отставлен от преподавания в университете. Книга его была признана начальством "явно противоречащей истинам христианства и клонящейся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных". Отклик на эти гонения на Куницына за его книгу мы находим в одном из Пушкинских "Посланий к цензору":

Ты черным белое по прихоти зовешь,

Сатиру - пасквилем, поэзию - развратом,

Глас правды - мятежом, Куницына - Маратом...

Царскосельский лицей времен Пушкина представлял собой своеобразный тип учебного заведения. Он соединял в себе среднюю и высшую школу, порядки закрытого учебного заведения с широкой свободой воспитанников внутри лицейских стен и с отсутствием телесных наказаний. Лицей отличался от других учебных заведений своей разносторонней и по тому времени весьма целесообразной программой (В. А. Мякотин, "Пушкин и декабристы", Берлин, 1923, стр. 8-9.).

Пушкин был далеко не примерным учеником лицея. В "Табели об успехах воспитанников Императорского Лицея" только в графе, относящейся к курсу Куницына, Пушкин удостоился похвального отзыва: "Весьма {97} понятен, замысловат и остроумен". Между тем, в графе математики о нем значится: "весьма ленив", а в графе французской и немецкой словесности профессор де-Рененкампф отметил: "Худые успехи, без способности (!), без прилежания и без охоты" (H. Я. Грот, "Пушкинский лицей" (1811-1817), таблица к стр. 356. ("Табель, составленная из поданных ведомостей гг. профессоров, адъюнктов и учителей об успехах, прилежании и дарованиях воспитанников лицея").).

Сам Пушкин дал красноречивое свидетельство о том, каково было значение Куницына в его духовном развитии :

Куницыну дань сердца и вина!

Он создал нас, он воспитал наш пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая лампада возжена...

Идеи доктрины естественного права, услышанные от Куницына, действительно, стали краеугольным камнем общественного мировоззрения Пушкина. Принято видеть контраст между молодым Пушкиным - автором вольнолюбивых стихов и другом декабристов, и Пушкиным тридцатых годов, - "либеральным консерватором", будто бы примирившимся с режимом Николая I. В действительности контраст был только внешний. Горячий и заносчивый юноша остепенился, научился выражаться осторожно и стал избегать конфликтов с властями. Но мировоззрение Пушкина оставалось в основе неизменным. "Чистая лампада", которую "возжег" пред взорами Пушкина-мальчика Куницын, продолжала гореть до конца его дней.

В основе общественного мировоззрения Пушкина лежат две идеи - идея "Закона" (т. е. того, что мы теперь называем господством права или правовым строем) и идея "Свободы" (т. е. гарантий прав личности). Теоретическое изложение этих идей он мог услышать на {98} лицейских лекциях адъюнкта нравственных наук Куницына, а его поэтический гений дал им незабываемые формулировки.

Характерно для рано созревшего поэта, что эти идеи с полной отчетливостью выражены уже в его юношеских политических стихах. Уже в этих стихотворениях, повлекших за собой опалу и ссылку Пушкина, мы находим, наряду с молодым бунтарством, признание благ правового строя ("Пушкин начинает с гимнов революции. Напрасно трактуют их иногда, как вещи слабые и не заслуживающие внимания. "Кинжал" прекрасен и "Послание к Чаадаеву" принадлежит к лучшим и, что удивительно, совершенно зрелым созданиям Пушкина. Среди современных им вакхических и вольтерьянских шалостей пера, революционные гимны Пушкина поражают своей глубокой серьёзностью. Замечательно, что в них замечается не только кипение революционных страстей, но явственно дан и их катарсис" (Г. П. Федотов, "Певец империи и свободы" в сборнике "Новый Град", Нью-Йорк, 1952, стр. 259).).

"Тираны мира, трепещите!" - восклицает 18-летний поэт в знаменитой оде "Вольность" (1817 г.).

А вы мужайтесь и внемлите,

Восстаньте, падшие рабы!..

Тут, как будто, прямой призыв к революции, который в дальнейших строфах еще усиливается прямым одобрением убийства Павла I:

Самовластительный злодей,

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты Богу на земле.

{99} Однако, в той же "Вольности" дается затем весьма реалистическое описание цареубийства 1 марта 1801 г., которое могло быть продиктовано поэту только нескрываемым чувством отвращения: