Разрешаю смотреть

Аннотация

С подачи родителей мое лето выглядит так: Кипр, я, сестра-восьмилетка и, как спасение, быстрый интернет. Я справедливо рассчитывала на тихие кипрские вечера в компании женщин, детей и пенсионеров, но у судьбы возникли другие планы и имя им - Фёдор Немцев. Он совершенно не в моем вкусе, сложный и закрытый, но смотрит на меня так, что по рукам гуляют мурашки. Я не планировала курортных романов, но, кажется, ему на это плевать.

Содержит нецензурную брань.

Глава 1 “Приземлились?” Откидываю на лоб солнечные очки и, надув розовый пузырь из своей жвачки, быстро набираю ответ: “Успешно. А вы?” Булькающий звук справа оповещает о том, что на телефон моей сестры пришло аналогичное сообщение. Это фирменная методика воспитания моей матери, и она заключается в равном распределении внимания между мной и моей восьмилетней сестрой. – Мама пишет, – докладывает та, почесав кончик носа. – Спрашивает, встретили ли нас? Пристроив ладонь домиком, укрываю дисплей телефона от яркого солнца и рассматриваю фотографию, которую получила секундой ранее. На ней моя лучшая подруга Саша чилит в бассейне на фоне буйной балийской зелени в компании белозубого парня, судя по цвету волос, шведа или, может быть, финна. Бали… Солнце, океан, загорелые сёрфингисты, закрытая в университете сессия и море относительной свободы действий – примерно так виделся мне ближайший месяц моей двадцатилетней жизни. Вместо этого… Вздыхаю и смотрю в окно машины, за которым одни сплошные кустарники и камни. Кипр, я, сестра-восьмилетка и, как спасение, быстрый интернет. Подняв руку, дёргаю на себя тонкий рыжий хвост вместе с чересчур умной головой сестры. – А-й-й-й! Сдурела?! – возмущается она. Прижимаю её щеку к своей, и мы обе дежурно улыбаемся на камеру, делая совместное селфи. – Попроси у них такое же, – говорит Адель, заглядывая в экран. Отправляю фото матери, приписав: “Аделя требует ответную фотографию . ” Наши предки вошли в период новой молодости. Той, которая наступает ближе к сорока, поэтому свою младшую дочь они свалили на меня, затолкав нас обеих на Кипр, а сами отправились на выставку “Высокие технологии” в Арабские Эмираты. Выставка через две недели, так что сейчас они просто бездельничают. А я… Я в ссылке. Есть за что, тем не менее я немного в обиде. – Девочки, здесь у нас молл: все магазины и кафе, – раздаётся голос с водительского сиденья. Это Женя – очень хорошенькая кудрявая брюнетка слегка за тридцать пять. Она друг семьи и крёстная Адель. Женю я знаю с шестилетнего возраста, но в последние годы мы видимся нечасто. В последние годы они с семьей окопались здесь, на Кипре. Лично я для эмиграции выбрала бы что-то не такое сонное. И для отдыха тоже. Ближайший месяц мы с сестрой проведём в доме Жени. Моя сестра – астматик, и ей подходит этот климат. В доме Жени полно детей, а ещё там есть её престарелые родители. Класс? – Класс, – тяну, провожая глазами уплывающий из вида торговый центр. – Мы живём в закрытом посёлке, там есть небольшой супермаркет и таверна, – продолжает она, окончательно добивая мой энтузиазм. – Все развлечения в основном в городе. Но скучно не будет! У нас бассейн, закат, гриль. Пляж, можно сказать, только наш, потому что к нему очень хитрый спуск… У-у-у… Судя по всему, меня ждут волшебные вечера за стаканом лимонада и игрой в шахматы с пенсионерами. – А клубы по интересам есть? – интересуется моя занудная восьмилетка. Сделав медитативный вдох, проваливаюсь в свой телефон. От моего парня со вчерашнего вечера нет вестей. Жую губы и отправляю ему сердечко. Мы встречаемся уже полгода и планировали пересечься на Бали. Разумеется, на то, что он притащится за мной сюда, я не рассчитываю. Теперь он остался в Москве. Работать в строительной фирме своего отца, а я… а я приехала на детский курорт. Наше пристанище – двухэтажная вилла с видом на море. Выходя из машины, чистосердечно резюмирую: – Прекрасный у тебя дом. – Спасибо, – легко отвечает Женя, открывая для нас багажник. Много окон, светлый камень, синяя черепица, уложенная брусчаткой площадка – очень по-киприотски. Утерев пальцем капельки пота со лба, извлекаю из багажника два одинаковых громоздких чемодана. Конец июня, воздух плавится, как и моя кожа. – А собака у тебя есть? – болтает Адель, не собираясь мне помогать. На помощь Жени я тоже не рассчитываю, потому что она совершенно точно беременна. – У нас есть Матрица, она сейчас с бабушкой. У неё болят суставы, ей пятнадцать лет. – У нас нет собаки, – улыбается Женя, кладя ладонь на плечо моей вездесущей сестры. Увлекает её за собой, бормоча под нос: – Только собаки мне ещё не хватало. Собрав в хвост прилипшие к затылку волосы, кладу руки в задние карманы шорт и трогаюсь следом, решив вернуться за чемоданами позже. – О-о-о-о… – тяну, заходя в дом и запрокидывая голову к потолку от удовольствия, потому что потоки охлаждённого кондиционерами воздуха обступают меня со всех сторон. Большая гостиная, портальные окна-двери, ведущие к бассейну, кухня-студия и большой обеденный стол. Очень мило и минималистично. На полу перед домашним кинотеатром три игровых джойстика и большая тарелка недоеденных чипсов. У плиты хлопочет женщина с седыми волосами, собранными в пучок. Улыбаюсь и здороваюсь. – Мам, сделаешь девочкам лимонад? – обращается к ней хозяйка. – Уже… – одобрительно кивает та. Собирая своим телом остывший комнатный воздух, двигаюсь вдоль стены, рассматривая фотографии и вставленные в рамки награды за участие во всевозможных мозговых штурмах и школьных олимпиадах. Лауреат – некий Александр Немцев. – Ваши спальни на втором этаже, – указывает Женя на коридор прямо за кухней. Остановившись у стеклянной портальной двери, выглядываю во двор. Там лазурно-голубой бассейн и зона отдыха. – Или вас вместе поселить? – предлагает хозяйка. – Нет! – хором отвечаем мы с сестрой. – Поняла, – улыбается Женя и кладёт руки на недвусмысленно округлившуюся талию. Снова смотрю во двор, слегка вытягивая шею. Боже, сколько здесь людей? За стеклом у бассейна я вижу мальчика лет пяти, рядом с ним мужчину и ещё светловолосого подростка лет тринадцати, который сидит на краю бассейна. У Немцевых двое детей, помимо того, который у Жени в животе. Не помню их возрастов, я их вообще никогда не видела. – Скоро ужинать будем… – доносится до меня голос Жениной матери. А это ещё кто? Рассматриваю жилистое тело высокого смуглого брюнета, который чистит сачком бассейн, натянув на лоб козырёк бейсболки. Голая спина блестит от капель воды, мокрые шорты прилипли к ногам и заднице. Спортивный и очень смуглый. Очень спортивный. Вижу каждую мышцу на его спине и руках, пока он работает ими. Задница у него тоже спортивная, как и ноги, несмотря на то что он немного худощавый. Правая рука от локтя до запястья забита татуировками. Хм… С любопытством слежу за каждым его движением и возвращаюсь к затылку, пытаясь разглядеть лицо. Не отдавая особого отчёта действиям, сбрасываю шлепки и выхожу на улицу, открыв раздвижную дверь. Ступая на раскалённую плитку, подгибаю одну ногу и, перепрыгнув ступени, оказываюсь на прохладном зелёном настиле, который со стопроцентной вероятностью только что поливали из шланга. – А я ему говорю, ещё раз назовешь меня ботаном, дам в глаз! – эмоционально сообщает мальчишка постарше. – Грамотно, – на чистейшем русском поощряет хрипловатый и грубоватый мужской голос. От звуков этого необычного тембра у меня вдруг щекочет где-то под рёбрами. Он работает на Немцевых? Это что, чистильщик бассейнов? Телефон в моей руке булькает, уведомляя о новом входящем сообщении. Головы всех присутствующих у бассейна поворачиваются на звук. Три пары глаз разного возраста и цвета смотрят на меня вопросительно. – Агрессия – это путь в никуда, – раздаётся из-за спины нравоучительный голос сестры. Дети смотрят на нас как на инопланетянок, а садовник… Лениво повернув голову, приподнимает пальцем козырек, оглядывая меня сверху донизу и обратно. Тёмные густые брови еле заметно ползут вверх, глаза самую малость расширяются. Миролюбиво улыбаюсь, рассматривая не самые правильные черты лица: крупный нос, тяжеловатую челюсть и полные губы. Тёмно-карие глаза и немного торчащие уши. На вид – мой ровесник, и он не красавчик. Далеко нет. То есть я имею в виду: прям совсем нет. Это как-то неожиданно, исходя из того, в какой он потрясающей форме. На его животе шесть идеальных кубиков и косые мышцы пресса в подарок. Что ж… бывает. И мне вдруг кажется, что он каким-то образом расшифровал мою реакцию, потому что в выражении его лица что-то изменилось… – Волосы настоящие? – спрашивает “средний” парень, глядя на меня с приоткрытым ртом. Брюнет чешет бровь и двигает на место козырек, после чего возвращается к чистке бассейна, не улыбнувшись мне в ответ. Смотрим с сестрой друг на друга и закатываем глаза. Ну да, мы обе гротескно рыжие, белокожие и пигментированные, проще говоря, в веснушках с головы до ног. Мне досталась основная порция этого добра, а ей повезло чуть больше, потому что у нас разные биологические отцы. Вообще-то, мы с ней достаточно колоритны и по отдельности, но когда мы вместе – это как бы двойной эффект. – Я Алекс, – загадочно улыбается мне малолетний Дон Жуан, вставая на ноги, и я понимаю, что передо мной не кто иной, как добытчик вывешенных в гостиной наград и почестей. – Хелло, Алекс, – взмахиваю рукой. – Хау а ю? Ват ю нейм, беби? – поигрывает паренёк бровями. Смеюсь, тряхнув волосами. – А мама говорила, ты умный, – вздыхает моя сестра, разворачиваясь на пятках. Тихий смех за спиной подростка снова вызывает щекотку под рёбрами. Бросив быстрый взгляд на его источник, возвращаюсь в дом вслед за сестрой. Глава 2 – Ты что, женщина лёгкого поведения? – скучающе интересуется Адель. Её голые стопы болтаются в воздухе, потому что она лежит на моей кровати, юзая свой планшет. – Чего-о-о? – тяну, поворачиваясь к зеркалу. На мне тонкий облегающий сарафан до колена и нет лифчика. Мне он вообще ни к чему, у меня почти единица, но я не теряю надежды на то, что моя грудь ещё немного подрастет. У женщин для этого есть пара вариантов: беременность или импланты. Что касается моих бёдер… тут я бы предпочла обратный эффект. Мои бедра – это совершенно точно не девяносто, уж скорее все сто. Бросив на них полный боли взгляд, смотрю на свою грудь, раздумывая. У меня соски торчат. Это от кондиционера, но в доме только женщины и дети, кого здесь можно этим смутить? Ответ на этот вопрос толкает к окну. Выглядываю во внутренний двор, куда выходят окна выделенной мне комнаты. Там играет бликами закатное солнце и совершенно пусто. Опираюсь руками о подоконник и наполовину высовываюсь из окна. У бассейна тоже пусто. Хм… – Он ушёл к себе, – флегматичный голос за спиной. Что за раздражающая наблюдательность? – Кто “он”? – Федя. Младший брат Макса. Брат? Этот? Макс – это отец семейства Немцевых и бизнес-партнер моего отца уже больше десяти лет. Насколько я знаю, сейчас он в Москве по делам, он часто у нас бывает. Но они же непохожи. Совершено. Наверное, я слишком узко мыслю. – И где он живет? – спрашиваю безразлично, закрывая окно. – Первый этаж. Дверь перед санузлом. Окно выходит на противоположную сторону. – Когда ты всё успеваешь? – недоумеваю я, собирая с кровати свою одежду и складывая её в шкаф. Игнорирует вопрос, агрессивно надавливая пальцем на кнопки в планшете. Её волосы разбросаны по плечам как попало, а на запястье надета зелёная резинка. – Расчешись, – бросаю на кровать расчёску. – Мальчики не любят нерях. – Я неряха?! Хмыкнув, снова смотрю на себя в зеркало. Подумав немного, делаю пару фотографий своего отражения, которые отправляю Сане и Егору. “Куда так вырядилась? Пенсионеров соблазнять?” – Получаю ответ от подруги. – “Ржущие смайлики” . На ближайшие несколько недель фото и видеообщение – наше всё. Может быть, мне удастся уговорить Егора бросить ненадолго дела и прилететь сюда? Снимем номер недалеко и… Мой парень молчит, а в коридоре раздаётся голос Жениной мамы, которая зовет нас вниз, ужинать. За столом оживлённо. Все в сборе, включая чистильщика бассейнов. Уткнувшись взглядом в тарелку, жуёт салатные листья с россыпью помидор, приправленных каперсами. – Привет! – говорю громко, обращаясь ко всем сразу. – Приятного аппетита. В меня летят благодарные “спасибо”, пока осматриваю длинный, утрамбованный едой стол и ловлю быстрый, но очень ощутимый взгляд на своей груди. Я не особо стеснительная. Меня всю жизнь все разглядывают, особенно мужчины, но садовник сделал это так быстро и цепко, будто отщипнул от моей груди кусочек, а потом молча уткнулся носом в свою тарелку! Перекинув на плечо волосы, закрываю ему обзор. – Антонина, садись, – добродушно предлагает Светлана Алексеевна, потому что я топчусь на месте, в отличие от своей сестры, которой Женя уже накладывает еду. – Можно просто Тоня, – снова объявляю для всех и занимаю место напротив молчаливого родственника Немцевых. Если бы только что я не поймала его за разглядыванием своей груди, решила бы, что он присутствует за столом только в физическом смысле, а в ментальном – отсутствует. Подняв глаза, рассматриваю его лицо. Увидела бы в толпе и сразу отвернулась бы, а здесь смотрю. Длинные загорелые пальцы ловко работают вилкой и ножом. Ладони жилистые, как и весь он. Я не набиваюсь к нему в друзья, хотя это было бы логично, потому что за столом именно мы двое состоим в возрастной категории восемнадцать плюс и тридцать минус. – Ты не вегетарианка? – смеётся Женя, отвлекая моё внимание. Указывает на блюдо с запечённой курицей в центре стола, и я понимаю, что ужин в этой семье – что-то очень традиционное. В нашей семье ужин – это кому как приспичит. Мы вообще дома за ужином собираемся раз в столетие. Родители всегда много работают, особенно отец. – Фёдор у нас вегетарианец, – сообщает Женя. Надо же. Это всё объясняет. Бросаю быстрый взгляд на эту персону, которая молча пьёт морковный сок из старомодного хрустального стакана. Точно такие же есть у моей бабули. – Я тоже вегетарианец… – вклинивается пятилетний Сеня. – Не совсем, – тактично замечает Женя. – Я люблю всё. – Протягиваю ей свою тарелку. – И побольше, – ехидничает Адель. – Лепёшку, То-ня? – растягивает моё имя Алекс, предлагая хлебную корзину. Вздыхаю и беру кусочек. Жую салатные листья, поглядывая на свой телефон, пока Аделя общается со всеми по очереди. Нанизываю на вилку кусок курицы и отправляю в рот. Егор не ответил ни на одно из моих сообщений. Что происходит? “Эй, але, гараж! Где твои реакции?” – быстро набираю ему вдогонку к фотографии. – Фёдор, ты бы показал тут Тоне всё. С друзьями познакомил… – рассуждает Женина мама. – На пляж свозил… Просто отличная идея! Я – будущий журналист. Я люблю коммуницировать с людьми, для меня это как воздух. Ну и вечеринки я тоже люблю! – Отличная идея! – встрепенувшись, смотрю сначала на неё, а потом на садовника. Перестав работать тяжёлой челюстью, медленно поднимает глаза и наконец-то смотрит прямо на меня. Глаза у него чёрные, как угли. Первый раз такие вижу. Он чуть щурит их, будто у него со зрением проблемы. Весь его мрачный вид говорит мне о том, что отличной эту идею он совсем не считает. – Без проблем, – односложно отвечает парень, задержав взгляд на моём лице. Опять этот стрёкот под рёбрами, к которому присоединились мурашки. Это вообще законно: иметь такой голос? – Когда поедем? – спрашиваю, дружелюбно улыбнувшись. – Сегодня, – опускает голову, возвращаясь к своему диетическому салату. – То есть вот сейчас? – не отстаю я, постукивая босой ногой по полу. В крови мерно вскипает адреналин. Так всегда бывает, когда передо мной встаёт перспектива пойти и поискать себе приключений. – Угу, – отзывается он, не отрываясь от еды. Этот ответ не особо проясняет ситуацию, но, прежде чем успеваю задать уточняющие вопросы, ко мне обращается довольная Женя: – Вот и хорошо. А то у тебя вид такой, будто завтра война. – Нет! – заверяю я, принимаясь за свою курицу. – Мне всё очень нравится. – Нам тоже было по восемнадцать лет, мы всё понимаем, – взмахивает рукой Светлана. – Двадцать, – поправляю на автомате и опять смотрю на своего молчаливого гида. С целью поддержания диалога, спрашиваю: – Так ты совсем не ешь мясо? После секундной задержки снова поднимает глаза, и я почти уверена в том, что перед этим он посмотрел на мои губы. Это вороватое касание очень похоже на очередной щипок, которым до этого он наградил мою грудь. Быстро сменив траекторию, смотрит в тарелку и, откашлявшись, говорит: – А что, у понятия “вегетарианец” есть несколько смыслов? Врожденная хрипотца этого голоса опять ударяет по моим слуховым рецепторам. Чувствую, как по щекам ползёт краска, а на моём лице это особенно очевидно. Игнорируя галдёж за столом, смотрю на его опущенное грубое лицо, буркнув: – Вечно путаю вас с фруторианцами. В ответ он подхватывает тарелку и встает из-за стола. Не оценив мою шутку, бросает на ходу: – Через полчаса жду тебя на улице. Пройдя на кухню, счищает остатки ужина в мусорное ведро и опускает тарелку в посудомоечную машину, после чего молча скрывается в коридоре. Отцепив взгляд от подтянутой, одетой в серые штаны задницы, перевожу его на присутствующих. Они поглощены едой и друг другом, и, судя по всему, для семейства Немцевых нет ничего необычного в том, что один из них только что по-английски покинул помещение. Сделав глубокий вдох, смотрю на настенные часы, решая не опаздывать, потому что не уверена в том, станет ли он меня ждать. Быстро сметаю содержимое своей тарелки и, наклонившись к сестре, уточняю: – Справишься без меня? – Вполне, – с набитым ртом отвечает она. – Мам, можно я с ними поеду? – спрашивает Алекс, подрываясь из-за стола. – Через пару лет, – спокойно обламывает сына Женя, поворачиваясь ко мне. – Запиши наш адрес на всякий случай. Киваю и быстро вбиваю заметку в свой телефон. Спустя пять минут крашу губы алой помадой, пританцовывая у зеркала в ванной. Я всё ещё жду ответа от Егора. Честно говоря, я уже немного злюсь. Расхаживая по комнате, делаю ему видеодозвон. Выдерживаю ровно семь гудков и сердито жму отбой. Я не сгораю от желания сию минуту услышать его голос, я сгораю от желания потребовать объяснений. Раздумываю о том, чтобы написать его сестре, с которой мы отлично поладили, впрочем, как и с его родителями, но решаю оставить это на крайний случай. Перебросив через плечо цепочку сумки, просовываю ноги в свои пробковые “Майклы Корсы”. На улице тихо и быстро стемнело, воздух прохладный и свежий. Такого свежего воздуха я не нюхала уже тысячу лет. Возможно, в жизни здесь, на Кипре, есть больше преимуществ, чем мне кажется. Прикрыв за собой выкрашенную в синий входную дверь, останавливаюсь на круглой ступеньке маленького крыльца и осматриваю хорошо освещённую территорию перед домом. Знакомый долговязый силуэт вижу у гаража, рассчитанного на две машины. Стоя ко мне спиной, ждёт, пока поднимется автоматическая дверь. На нём всё те же серые штаны, но вместо футболки рубашка в жёлтую полоску. Одежда на нём сидит свободно, но ничего не скрадывает. У него достаточно широкие плечи и пропорционально узкие бёдра. Короче говоря, фигура у него что надо. Поправив высокий хвост, направляюсь к гаражу, наслаждаясь тем, как вечерний прохладный воздух гладит мои голые ноги. – Куда поедем? – интересуюсь, остановившись в паре шагов и глядя на темноволосый затылок. Садовник резко оборачивается, молча смотрит в моё лицо. Я не отличаюсь выдающейся длиной ног, но на мне платформа в восемь сантиметров, поэтому мы почти одного роста. Бросив косой взгляд на мои ноги, глядит то мне в лицо, то куда-то в сторону. Сведя брови, присматриваюсь к нему. Он что… стесняется меня? – В гости, – отвечает на вопрос и бормочет себе под нос: – Ты что, в этом поедешь? – Ну да, – смотрю вниз на свой узкий сарафан чуть выше колена. – А что? Отвернувшись, заходит в гараж и включает свет. Заняв его место, вытягиваю шею и заглядываю внутрь. Коробка занята Жениным семейным “опелем”. Следя за перемещениями её родственника, восклицаю, стараясь не звучать как идиотка, но выходит именно так: – Мы что, поедем на этом? На мопеде? Глядя себе под ноги, выкатывает штуковину на улицу, говоря: – Это скутер. Возвращается в гараж и, выключив свет, хлопает по кнопке, запуская автоматическую дверь. Пялюсь на узкое сиденье, прикидывая, как смогу на него забраться, не показав при этом всему острову свои красные стринги. Вернувшись к скутеру, парень открывает присобаченный к сиденью ящик и достаёт оттуда свою олимпийку. Суёт мне в руки, перебрасывая через сиденье длинную ногу и седлая свой дурковатый транспорт. Посмотрев на меня исподлобья, упирается в брусчатку одной ногой. – Ладно, – бормочу, просовывая руки в рукава. Нос улавливает лёгкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь вместе с олимпийкой. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд и в этот раз ловлю его в своих волосах. Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя мопед. Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые… Рассматриваю резкий профиль, недоумевая. Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры? – Ты эмигрант? – спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь. – Вроде того. – Протягивает мне круглый чёрный шлем, сняв его с ручки. Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но ещё никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда. Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сиденье. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползёт вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бёдра водителя, пытаясь устроиться поприличнее. – Держись за меня, – велит он, слегка повернув голову. – Зачем? – Ёрзаю я. – Мы же не на “харлее”. – Так безопаснее, – объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. – Особенно если ты едешь на скутере в первый раз. – Я ездила на мотоцикле. Втайне от отца. – Рад за тебя, – говорит в пространство. Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться. Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает. Чёрт. Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких ещё ни у кого вживую не видела. Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь: он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?! – Так правильно? – спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи. – Сгодится, – звучит хрипло. Трогаемся с места, выезжая за ворота. Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу. До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и, как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду: – Слезай. – Можно и подружелюбнее себя вести! – ворчу, расцепляя руки. Спрыгнув на землю, быстро поправляю сарафан, отмечая, что сам грубиян слезать не спешит. Сжав одной рукой руль, резко проводит второй по коротким волосам и еле заметно морщится. – Феодор! – раздаётся весёлый женский крик, и мы одновременно поворачиваем головы на звук. – Феодор? – проговариваю вслух, глядя на то, как из распахнутой парадной двери дома появляется миниатюрная блондинка в микроскопических разноцветных шортах и топике из того же комплекта. Радостно хлопнув в ладоши, направляется к нам, босиком пересекая закатанную в бетон и освещённую фонарями площадку. Ноги у неё – мечта многих, плюс белые выгоревшие на солнце волосы и идеальный загар по всему телу. Всё это очень сочетается между собой и особенно сочетается с её хорошеньким лицом. Дёрнув за лямку под своим подбородком, снимаю шлем, вручая его садовнику. Вешает его на руль, бросив на блондинку взгляд исподлобья. Быстро стягиваю с себя олимпийку и вручаю следом. Шагнув в сторону, позволяю златовласке с разбега повиснуть на шее парня, который встает ей навстречу. Склонившись, позволяет быстро поцеловать свои губы, неловко вставив между их телами расписанную до локтя руку с зажатой в кулаке олимпийкой. – Жду курьера! – тараторит блондинка на сносном английском. – Ты сказал, что не придёшь… – Передумал… – по-русски отвечает он, приобняв её талию свободной рукой. Кусая губу, пялюсь на его загорелый, увитый проступающими венами кулак, а потом вглядываюсь в его смуглое лицо. Чёрные как ночь глаза смотрят в мои. Молча таращимся друг на друга, пока девица покрывает его щёки торопливыми поцелуями, не переставая болтать и мешать в одном котле русские и английские слова. Низ моего живота скручивает в секундном чувственном спазме такой остроты, что мне приходится сжать бёдра, так как до меня мгновенно доходит, что конкретно он прячет там, за своим кулаком! И он знает, что я об этом знаю! Медленно опустив глаза, смотрит на свои кеды, и я отчетливо вижу, что его щеки становятся красными! Мгновенно теряюсь, краснея в ответ и быстро переводя взгляд на собственную обувь. Боже… Я чувствую влагу в своём белье. И это громадный сюрприз, потому что мужская эрекция для меня совсем не волшебная палочка, от которой я бы могла завестись в течение трёх секунд. Чтобы возбудиться в ответ на эрекцию Егора, мне, как правило, требуется хоть какая-нибудь прелюдия. А тут… Переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь поднять глаза. Мне кажется, что всё происходящее у меня в голове отчётливо написано на моём лице. На его месте я бы тоже этого не делала, потому что у него та же самая беда. – Я Ева, – представляется блондинка. – Кхм, – стараюсь смотреть только на неё. – Я То-ня. – То-ня, – повторяет, окинув меня беглым взглядом. – Я его кузина, – сообщаю на английском, миролюбиво улыбнувшись. Чувствую, просто до зуда под кожей чувствую, как печёт центр моего лба, но упорно смотрю в лицо блондинки, запрещая своим глазам сдвинуться выше хоть на миллиметр! – Окей! – кивает она и, снова ломая язык, добавляет: – Сегод-ня лангустины на грил. Ты ешь мит… кхм… мя-со, фиш? – Ес, – отвечаю и на всякий случай извещаю: – Ай-эм спик инглиш. – Грейт, – украдкой смотрит на моё лицо и, будто опомнившись, восклицает, указывая рукой на дверь: – Гоу хом! Отлично… Пропустив хозяйку и её бойфренда вперед, стараюсь держаться подальше. Первый этаж просторной виллы пустой и погруженный в полумрак. Гостиная укомплектована одинаковыми белыми диванами с разноцветными подушками. Эта вилла совершенно другой планировки – не такой, как у Немцевых, но не думаю, что сильно обгонит ту по метражу. Портальные двери открыты настежь, пуская в дом прохладный вечерний воздух, звуки музыкальных треков и кучу всяких голосов. Вдыхаю полной грудью, рассматривая внутренний двор у подсвеченного овального бассейна, где тусуется не меньше пятнадцати разнополых человек. Не думаю, что здесь найдётся кто-то старше тридцати. Это не самая отрывная вечеринка, на которой мне приходилось бывать, тем не менее здесь собран очень милый народ, в основном немцы, но есть парочка русских. Подумываю сфотографировать кое-каких парней и отправить Сане, чтобы перевернуть её представления о пенсионерских курортах. – Спасибо, – улыбаюсь, принимая бутылку ледяного пива из рук самого симпатичного – просто не сомневаюсь – блондина на этом побережье. Он красавчик настолько, что немного слепит глаза. Высокий, подкачанный во всех требуемых местах и очень белозубый. На нём свободные льняные штаны и льняная рубашка. И он босой! Его имя Мартин, и он кузен Евы, а этот дом принадлежит её семье. – Можно потрогать? – указывает своей бутылкой на мой хвост. Разумеется, я подкрашиваю волосы. Мой натуральный цвет не настолько впечатляющий. – Не думаю, – делаю глоток, встряхивая свой английский. – У меня есть парень. Он не любит, когда меня трогают другие парни. Мой парень по-прежнему в офлайне, вдруг вспоминаю я и лезу в сумку, чтобы проверить свой телефон. – И где он? – интересуется Мартин. – Кто? – спрашиваю, бросая косой взгляд на растопленный гриль, у которого минуту назад зафиксировала знакомую фигуру в серых штанах. – Твой бойфренд. – О, – смотрю на Мартина, который с любопытством уставился на меня. – Он в Москве. Это известие невероятно радует моего собеседника. – Мы ему не скажем, – предлагает усмехнувшись и, проследив за моим взглядом, оглядывается через плечо. Чёрт… – Нет никаких нас, – говорю поспешно, делая вид, будто поглощена своим телефоном. – Если передумаешь, я здесь до конца месяца… – Я буду очень занята… – бормочу, рассматривая разложенных по тарелкам лангустинов. Я отлично провожу время. Лангустины оказываются божественными. А ещё здесь присутствуют поджаренные на гриле ананасы. Мясо здесь не ест только один человек. Не удержавшись, снова отыскиваю глазами жёлто-полосатую рубашку и её владельца. В компании своей девушки он скрывается в полутёмном портальном проёме, ведущем в дом. Эта Ева – просто картинка. В отличие от меня, она идеальная от макушки до пят. И задница у неё, в отличие от моей, того идеального размера, который нужен. Она висла на нём все эти полчаса. И я была бы идиоткой, если бы посчитала, будто они пошли туда, чтобы выпить лимонада. Это не моё дело… но лёгкий укол разочарования пощипывает в груди… Он ни разу на меня не взглянул. Ни единого раза… Посмотрев на Мартина, бодро прошу: – Расскажи о себе. Это самый распространенный и универсальный вопрос, которым пользуются интервьюеры. Когда-нибудь я стану журналистом, поэтому практикуюсь при любом удобном случае. Возвращаюсь домой почти в два ночи. Мартин предложил подвезти, и это было очень любезно с его стороны, потому что у моего “кузена” явно нашлись дела поважнее, чем вернуть меня домой в целости и сохранности. И я всерьёз планирую потребовать объяснений! Глава 3 – Салют, То-ня! Подняв глаза от книги, сдвигаю солнечные очки на кончик носа. Рядом с моим шезлонгом, загадочно улыбаясь, возвышается Алекс Немцев. На протянутой ко мне ладони пристроен маленький золотистый круглый поднос, а на подносе красуется набитый льдом, ломтиками лайма и трубочками стакан. Это парень далеко пойдёт… Как минимум он копия своего отца, а Макс Немцев – привлекательный мужчина, и чтобы это понять, к нему не нужно присматриваться лишний раз… в отличие от кое-кого. Двадцать пятым кадром в голове проносится черноглазое лицо его ужасного и странного брата. Со всеми его нескладными чертами. Я не видела его с тех пор, как он скрылся в тумане в обнимку с этой идеальной Евой. Может быть, он стёр об неё все свои причиндалы, поэтому забыл о моём существовании? От амнезии хорошо помогает апельсиновый фреш, особенно если вылить его себе на голову! Захлопнув книгу, мило улыбаюсь: – Бонжорно, Алехандро. Это мне? – Си, белла… – Изображая официанта и стреляя фамильными зелёными глазами, склоняется ко мне вместе с подносом. Забираю стакан и делаю глоток через трубочку. Восхитительно. Ледяная мешанина стекает по горлу, и я от удовольствия демонстративно закатываю глаза. Зажав поднос под мышкой и засунув руки в карманы пляжных шорт с пальмами, Алекс раскачивается на пятках. Махнув рукой, предлагаю ему составить мне компанию. – Ты не видел мою сестру? – спрашиваю, возвращая на место очки. Улыбка парня становится кислой. Надеюсь, я не дожила до того дня, когда мы с сестрой рассоримся из-за внимания мужчины, пусть и тринадцатилетнего. Улёгшись на соседний шезлонг, закидывает за голову руки, бросая: – Она уехала с ма и ба в город. Полтора часа назад. Отлично. Можно было и предупредить. По крайней мере, это объясняет, почему, проснувшись в одиннадцать утра, я обнаружила себя в безлюдном вымершем доме. Подтянув к груди ноги, прячу стопы в тень зонта. Солнце здесь как прицельный укол ультрафиолета, а моей коже он вообще противопоказан, хотя я и намазалась с ног до головы кремом. Вздохнув, прошу своего собеседника: – Расскажи о себе. Среди шестидесяти универсальных вопросов для интервью, этот – мой любимый. По тому, с чего начнёт собеседник, о нём сразу можно сделать кучу выводов. Некоторые люди начинают с себя, а некоторые – со своего социального статуса… – Я встретил девушку своей мечты… – блаженно тянет Алекс Немцев. – У меня есть парень, – фыркаю я. – Ма перке'?.. – страдальчески тянет он, глядя на меня с мнимой болью в глазах. – Сколько языков ты знаешь? – перевожу тему и заглядываю в свою соломенную шляпу, потому что в ней начал вибрировать мой телефон. – Четыре… – вздыхает обаятельный плут. – И ещё матерный. Улыбаюсь, очень сильно сомневаясь в последнем заявлении. – Наконец-то… – бормочу еле слышно, разглядывая высветившийся на экране аватар Егора. Подняв глаза на Алекса, трясу телефоном и строю виноватую рожицу. Сбросив босые ноги с шезлонга, медленно откланивается. Проводив взглядом худощавую фигуру, усаживаюсь по-турецки и поправляю накрученную на макушке фуксу, после чего принимаю видеозвонок. – У тебя что, была командировка на Аляску? – спрашиваю сухо, при этом жадно рассматриваю картинку, на которой маячит лицо моего парня на фоне белого потолка его московской квартиры. В Егоре мне нравится всё. Мы познакомились на одной загородной вечеринке, и я его сразу заметила. Он красавчик, и он об этом прекрасно знает. Он подошёл сам, но это потому что я прожгла в его затылке дырку. Я хотела, чтобы он подошёл. – Привет, – говорит, проводя рукой по лицу и откидывая со лба темноволосую чёлку. Вглядываюсь в немного искажённые черты его лица, замечая на щеках тёмную щетину. На нём нет футболки, и я вижу очертания его голых плеч. Он молча смотрит на меня через экран, и я улавливаю в его глазах какое-то напряжение. – Как дела? – интересуется хрипло. – Отлично. – Осматриваю окружающий меня внутренний двор, включая квадратный бассейн с прозрачной голубой водой, поджаренные солнцем белый камень и голубое небо, на котором нет ни одного облачка. – Ты мог бы приехать… – озвучиваю свою идею. – Я куплю тебе билет, если у тебя нет времени… – Тонян, я не приеду, – перебивает он меня. – Как хочешь… – говорю обиженно, глядя в сторону. – Ты даже не спросил, долетела я или нет. Он молчит, и я снова перевожу глаза на дисплей. – Ты позвонил, чтобы поиграть в молчанку? Вообще-то, мы нечасто ссоримся. Егор очень уравновешенный, и это замечательно, потому что сама я обычно демонстрирую обратное. – Я тебе изменил, – вдруг говорит он, и телефон выскальзывает из моих пальцев. Приоткрыв рот, подхватываю гаджет опять, быстро переваривая услышанное. К моему удивлению, в груди не происходит никаких межгалактических взрывов, и даже не холодеет под рёбрами! Всё, чего я хочу сейчас, – это услышать продолжение! – Когда? – уточняю, уже зная ответ. – Вчера, – тихо говорит Егор. Сглотнув возникший в горле ком, смотрю на поля полосатого зонта над своей головой. У меня больше нет парня. Это довольно сложно принять, потому что он был мне нечужим и… нам было хорошо вместе! Разве нет?.. – Тебе так не терпелось? – интересуюсь сдавленно. – Ты хотя бы дождался, пока я сяду в самолёт? – Не передёргивай… – бросает он, морщась. – Пошёл ты, – советую, предпочитая больше на него не смотреть. – Тонян, давай начистоту. Ты… блин… ты меня душишь. Реально душишь. – Что ты несёшь? – изумляюсь, глядя на дисплей. Сжав губы, Егор смотрит прямо на меня. – Ты как таран, – чеканит слова, будто всю ночь репетировал, а не трахался с кем попало, не успела я войти в зону паспортного контроля! – Это тебе мама твоя сказала? – бросаю ему в лицо. С его родителями я поладила. Мне так казалось, но теперь я уже ни в чем не уверена! – Не говори ерунды, – раздражается он. – Ты меня со второго свидания по рукам и ногам связала. Ты ко мне переехала, не спросив разрешения, дальше что? – Ты не жаловался! – выкрикиваю я. Трус. Продолжает, не слушая: – Дальше что? Сама себе кольцо купишь? – Не утрируй! – начинаю злиться. – Я щётку зубную привезла! И пару комплектов белья! – Ты три полки в шкафу заняла. – Ну ты и урод, Егор, – восклицаю поражённо. – Ты поменяла подушки на диване. С моими друзьями общаешься больше меня самого. Ты повсюду. Прёшь как танк. Сама не замечаешь? Тебя ни один мужик не выдержит, – продолжает он жёстко растаптывать мою самооценку. – Мы с тобой полгода встречаемся, а у меня ощущение, что десять лет. Ты меня вымотала. Я устал. Это замечание задевает меня больше всех остальных. В душе расцветает ужасная, давящая на грудь обида. Такая, что я закусываю дрожащую губу и сжимаю пальцами телефон. Устал? От меня? Я такая невыносимая? – Чтобы всё это понять, тебе пришлось потрахаться на стороне? – спрашиваю хрипло. – Ага. Трижды, – ровно сообщает он. – Секс у нас тоже не фонтан. Как раз в сексе ты себя ведёшь как монахиня. – Ты – свинья… – выпаливаю я. – Иногда, – кивает он. – А тебе надо научиться прогибаться под мужика, хотя бы делать вид. Прогибаться?! Вскочив с шезлонга, отвожу назад руку и швыряю телефон в бассейн. Рухнув на сиденье, обнимаю руками плечи. На краешке губы повисает одинокая слезинка, и я слизываю её языком, крутя в голове его отвратительные, такие обидные слова. Я – монахиня? Он был моим первым! С ним я вообще ни разу не испытывала оргазма. Он только о себе и думал, пихая в меня свой член, и я не заставляла его это делать! Он всегда хотел сам. Всегда. От обиды щиплет в глазах, и я шмыгаю носом. Он думал о себе… поэтому у меня не получалось! Чувство неполноценности порождает новый прилив слёз к глазам. Зло утерев их ладонью, падаю на шезлонг лицом вниз. Всхлипываю и скулю, задаваясь всякими вопросами. Я настолько ужасна? Пошёл ты, Егор… Натянув на голову шляпу, прячусь от всего мира. Хочу побыть одна. Только наедине с самой собой. Когда от слёз остаётся лишь противный стук в виске, закрываю глаза и делаю то, чего отчаянно требует моя опустевшая голова, – сплю. *** Я плавлюсь. Как кусок сливочного масла на сковородке. Слышу приглушённые звуки быстрых шагов и поднимаю тяжёлые веки. В поле моего зрения возникают кеды очень уверенного мужского размера, от белизны которых слепит глаза. Сдвинув с лица шляпу, пробираюсь глазами вверх. По брюкам песочного цвета с аккуратно и многообещающе выпирающей ширинкой, по коричневому кожаному ремню вокруг плоского живота и голубой, застёгнутой до самой последней пуговицы рубашке. Длинные рукава закатаны до локтей, являя миру жилистые предплечья, одно из которых забито татуировками. Сдвинув шляпу ещё на сантиметр, позволяю себе взглянуть в лицо Фёдору Немцеву. Ведь он же Немцев? На его лице трапециевидные “рейбаны”, которые дополняют образ. Какого чёрта он так одет? Когда я проверяла в последний раз, мой телефон показывал тридцать пять градусов тепла. Мой телефон… Эта мысль запускает цепную реакцию в голове, и она грозится лопнуть от воспоминаний двухчасовой давности. И Фёдор Немцев в них абсолютный антигерой, как и… все мужики, переступившие порог пубертатного периода. Разумеется, за некоторыми исключениями. Мой отец никогда не вёл себя с женщинами как скотина. Я в этом просто не сомневаюсь! Мой отец самый лучший мужчина на свете. Я про того отца, который воспитывает меня с шести лет, а не того, который поделился с моей матерью своим генетическим материалом, в результате чего период сдачи школьных выпускных экзаменов она провела в роддоме. В шестнадцать лет я узнала о контрацепции больше, чем о своих месячных. Моя семья никогда не упрекала меня в том, что меня слишком много. Может быть, они умалчивали? Меня снова топят обида и неуверенность в себе, с которой ещё сегодня утром я практически не была знакома, теперь же она засела где-то на подкорке. – Чего тебе? – спрашиваю резко, принимая вертикальное положение и собирая разбросанные вокруг шезлонга вещи. Свою книгу, свой сарафан и свою шляпу. Быстро натянув сарафан поверх купальника, встаю, не собираясь любезничать. Сейчас, когда я босая, мне приходится задрать подбородок, чтобы посмотреть в его грубо сколоченное, очень своеобразное лицо. За стёклами очков я не вижу глаз. Понятия не имею, куда он смотрит. И знать не хочу. Пусть разглядывает свою девушку. – Это твой? – спрашивает, возвышаясь надо мной и вертя в руках мой безжизненный телефон, с которого на плитку капает вода. На фоне загорелых пальцев коротко подстриженные ногти выглядят практически белыми. Тембр его голоса снова резонирует с моими внутренностями, и я вроде как уже к этому привыкла. Чёрт знает, как он достал мой телефон из бассейна. Совершенно точно для этого ему не пришлось туда нырять. Я не могу не отметить, что садовник совершенно сухой, и этот “кежуальный” стиль на его подтянутом тренированном теле смотрится как родной и вообще ему идёт. – Да. – Выхватываю гаджет. – Уронила. – В центр бассейна? – Складывает на груди руки. – Да, в центр бассейна. – Обхожу его по дуге, чтобы надеть шлепки. Повернув вслед за мной голову, бормочет: – Ты что, плакала? Натягиваю шляпу пониже и вешаю на нос очки, бросая: – Не понимаю, о чём ты. – У тебя лицо опухло, – замечает тихо. – Ну ты урюк! – Вгоняю ноги в свои сланцы, словно они виноваты в том, что родственник Немцевых назвал меня опухшей. – Кхм… кто? – переспрашивает с любопытством. – Сушёный абрикос, – расшифровываю ему, поднимая голову. Кажется, сейчас я второй раз в жизни услышу его смех, потому что его губы подрагивают. Очень сильно, а потом я и вовсе вижу край его белых ровных зубов. Улыбки ему идут. Ну и ладно. – Хм, понятно… – откашливается, давя улыбку так, будто она в этом регионе вне закона. – Ничего тебе не понятно, – поджимаю губы и бью его в плечо томиком Стендаля. – Ты вчера меня бросил. Меня могли изнасиловать. Его густые широкие брови хмурятся под рамками очков. Он соображает так усиленно, будто решает головоломку! – В посёлке? – уточняет в некотором изумлении. – Да, в поселке, – цежу я. Молчит секунду, продолжая хмурить брови, а потом замечает: – Это маловероятно. – То есть такое возможно? – тут же нахожусь я. Ещё одна пауза. Значительно длиннее предыдущей, после которой этот мыслитель твёрдо произносит: – Нет. – Уверен? – спрашиваю с нажимом, потому что никто не может быть уверен в таком на все сто процентов! Подумав ещё немного, так же безапелляционно замечает: – Да. Звучит так непреложно, будто разговор окончен. Об этом же мне толкуют его напряжённые скулы и губы. Просто поразительно! Он будто немым кино велит мне не спорить. Развернувшись на пятках, направляюсь к дому только потому, что я сказала всё, что хотела. Для большего эффекта внезапно замираю и, обернувшись через плечо, бросаю: – В общем, мне больше не нужен гид. Ты уволен. Час спустя приходит осознание, что без телефона я как без рук. Уверена, нас таких легион. Я погорячилась. Но я вообще импульсивная! Делаю скорбное лицо, подставляя его холодным каплям воды. В нём же всё! Связь с внешним миром, друзьями, зависающими в Эмиратах родителями, а также результаты моей деятельности длиной в два года: заметки для курсовых, статьи и записи моих корявых интервью, важные списки и списки списков, которые я активно веду в последнее время. А ещё там мегабайты фотографий с… Егором. – Много чести… – со злостью выкручиваю краны, выключая душ. Их нужно срочно уничтожить. Я… не хочу их видеть. Убрать из облака, и из инстаграма тоже, как и номера всех его телефонов. Я не стану с ним связываться. Ни за что и никогда, но я не сомневаюсь в том, что мы встретимся в августе. На дне рождения его сестры. Потому что она позовёт, а я… пойду! Выхожу из душа и, схватив расческу, провожу по мокрым волосам, предвкушая эту встречу. Я даже не поленюсь сделать профессиональный мейкап. И стряхну со своей задницы пару килограмм, чтобы влезть во что-нибудь очень узкое и сексапильное. Может быть, это очищение слезами, но я не чувствую утраты. Я чувствую горечь и… саднение в груди. И я не хочу говорить об этом. Особенно с Саней. Сейчас я даже рада, что нахожусь в ссылке. Вскинув голову, сурово смотрю на дверь. Мне показалось, будто… Стучали. Подхватив с пола разноцветное полосатое полотенце, заворачиваюсь в него и иду к двери. Приоткрыв её на сантиметр, вижу два тёмно-кофейных глаза, смотрящих на меня исподлобья. Выпрямившись, открываю дверь полностью, изображая на лице скуку. Мой бывший гид успел переодеться в белые шорты и голубое поло. Его волосы влажные и кажутся чёрными. И это кричит мне о том, что он тоже принимал душ. Только что. Его глаза падают на мои голые плечи, по которым стекают капли воды. Чем больше я нахожусь рядом с ним, тем отчетливее вижу разницу в наших пропорциях. Он худощавый только издалека! У него крупные кости, и с виду он очень тяжелый. И он смотрит на край полотенца, который я сжимаю в кулаке в районе моей груди, а потом медленно переводит взгляд на моё лицо, говоря: – Я собираюсь в молл по делам. Если тебе нужен новый телефон, можешь поехать со мной. Без шуток, это второй раз, когда я слышу от него что-то, состоящее больше чем из двух слов кряду. Он терпеливо ждёт ответа, глядя прямо в мои глаза. Я вдруг замечаю, что его переносица искривлена. Именно поэтому в лице присутствует такая броская асимметрия. Не знаю почему, но я начинаю краснеть. Может, потому что я голая? Он знает об этом, и у нас с ним есть один маленький секрет. Точнее… не такой уж и маленький… Мне так кажется… Быстрее, чем успеваю подумать, смотрю на ширинку его свободных шорт. Собственная нецивилизованность шокирует меня настолько, что захлопываю дверь перед его искривлённым носом, пробормотав: – Спущусь через пятнадцать минут. Не досушив волосы, предлагаю им досохнуть самостоятельно. Глядя на своё отражение, понимаю, что ничего не вижу. Я просто бездумно пялюсь в пространство уже несколько минут… а когда всё же фокусируюсь на лице, глаза у меня круглые и немигающие. Он не в моём вкусе… И у него есть девушка! Сморгнув наваждение, надеваю эластичные велосипедки и свободную футболку, чтобы защитить как можно больше участков своей кожи от солнца. Надев кеды, выхожу из комнаты. В доме по-прежнему ни души, и даже Алекс Немцев куда-то испарился. Я очень хочу связаться с Адель, потому что не видела её со вчерашнего ужина. Мне нужен телефон. И срочно. Закрываю входную дверь на ключ, который Женя вручила мне ещё вчера и, сощурившись, смотрю на беспощадное солнце. Подойдя к открытой гаражной двери, замираю в двух шагах, потому что из неё выезжает серебристый седан “вольво” премиального класса. Смотрю на него, активно шевеля мозгами. Подойдя к водительской двери, стучу в полутонированное окно и упираю в бока руки. Опустив стекло, водитель смотрит на меня через стекла своих очков, рассевшись в кожаном кресле так, будто они с этой машиной единое целое. И уже давно! Какого?.. Какого… чёрта?! – Что это?! – спрашиваю, махнув рукой на широченный капот. Проследив за направлением жеста, Фёдор Немцев задумчиво чешет за ухом и отвечает: – Машина? Очень смешно. – Это я поняла, великий умник! – смотрю в его лицо. – Ты задала странный вопрос, – говорит, отворачиваясь и глядя перед собой. – Чья она? Как тебе такой вопрос? – бросаю в его четкий угловатый профиль. – Моего брата, – отвечает, постукивая по рулю пальцами. – Твоего брата? И где она была вчера? – В гараже. А то я не догадалась! – Почему мы не поехали на ней вчера? – настаиваю я. – Это имеет значение? – Поворачивает ко мне голову. – Я ведь всё равно уволен. – И без права на восстановление! – заверяю его. – Ясно, – бормочет, потирая кончик носа. – Я… кхм… расстроен… – Переживёшь, – бросаю, развернувшись на месте, чтобы сесть в машину и наконец-то убраться с этой адской жары. – Постараюсь… – тихо отвечает он, поднимая стекло. Глава 4 – У меня ноги замерзли, – первой нарушаю десятиминутную тишину, повисшую в охлаждённом салоне комфортабельного “вольво”. Разглядываю проносящиеся за окном пейзажи, щурясь от яркого солнца, которое просто поджаривает идеально гладкий асфальт. – Так нормально? – Быстро выбросив руку, мой шофёр регулирует работу климат-контроля, не отрывая глаз от узкой двухполосной дороги, которая всё время петляет то вправо, то влево. С непривычки меня саму немного ведёт, не думаю, что рискнула бы сесть здесь за руль. Поток холодного воздуха, обдувающий мои кеды, меняет направление и теперь бьёт прямо мне в лицо, но по ногам всё равно ползут мурашки и перекидываются на грудь. На мне нет лифчика, и это опять становится очевидным. – Долго нам ехать? – спрашиваю деловым тоном, продолжая смотреть в окно и ни на минуту не забывая о том, что вчера он заставил меня вскарабкаться на свой мопед, хотя совершенно спокойно мог выгнать из гаража машину. – Тридцать минут, плюс-минус, – тут же получаю ответ. – Это что, порт? – смотрю на маячащие внизу бухту и лес мачт у причалов. С высоты яхты выглядят как игрушки. – Гавань, – отвечает тихо. – Хочешь посмотреть? Поворачиваю к нему голову. Сам он смотрит вперёд, крепко сжимая руль обеими руками. Его колени широко разведены и белые нейлоновые шорты натянулись на каменном бедре, обрисовывая выпуклые тренированные мышцы. Над его коленями они сложились в выпирающие треугольники. Его тело – это одни сплошные мышцы, которые совсем не бросаются в глаза. По крайней мере, до тех пор, пока он не снимает футболку. Кошусь на край шорт, из-под которых выглядывает остроконечный кусок какого-то большого тату. Это сбивает меня с мысли, потому что я вдруг очень сильно хочу узнать, что там изображено полностью. – Нет… В другой раз. – Быстро отворачиваюсь к окну, цепляясь взглядом за полоску песчаного пляжа, усыпанного людьми. – Очень жарко, как вы тут живете? – Ко всему можно привыкнуть, – философски отвечает мой собеседник. Хм… Сложив на груди руки, с удовольствием рушу его позицию: – Не ко всему. Нельзя привыкнуть, например, к… отсутствию воздуха. Бросив на меня быстрый взгляд через стёкла своих очков, снова смотрит вперед, медленно замечая: – Воздух – это жизненно важный ресурс. К его отсутствию привыкать не нужно, иначе ты покойник. – Может, хочешь поговорить на эту тему? – фыркаю, забрасывая ногу на ногу. – Подискутировать? Пожимает широким плечом. Просто поразительный энтузиазм. – Сколько тебе лет? – поглядываю на его серьёзное лицо. – По ощущениям лет шестьдесят. – Мне двадцать, – еле заметно улыбается Фёдор Немцев. – Как и тебе. Выходит, за ужином он не был глухонемым, а только притворялся. – Откуда ты родом? – снисхожу, раз он не прочь поболтать. Чтобы ответить на этот вопрос, ему требуется несколько секунд на раздумья, после чего он заявляет: – Ты таких мест не знаешь. Закатываю глаза. – Я много чего знаю, – уверяю, приподнимая бровь. – Хочешь проверить? – В другой раз. – Выруливает на парковку перед большим торговым центром, который с виду ничем не отличается от какого-нибудь районного ТЦ где-нибудь в Чертаново. На стоянке такое скудное количество машин, будто все жители округи вымерли в результате нападения зомби. Я впервые на Кипре, но сейчас прямо на ходу усваиваю кое-какие принципы местной жизни: в это время суток из дома высовываются только самоубийцы. Выйдя из машины, быстро идём к стеклянной вращающейся двери, и я еле поспеваю за широкими шагами своего попутчика, который, щелкнув брелоком, блокирует машину, не оглядываясь, и кладёт его в карман своих шорт. Подхватив ещё влажные волосы, собираю их в пучок на макушке, пока он пропускает меня вперёд, притормозив у входа. – Магазин электроники – на цокольном этаже, – говорит, оказавшись за моей спиной. Так, что его голос звучит прямо у меня над ухом, и от этого по шее ползёт щекочущий холодок. Лопатками чувствую его грудь, пока двигаемся вслед за стеклянными лопастями вертушки, синхронно переставляя ноги. Его бёдра почти касаются моих, и я делаю рывок вперёд, чтобы разорвать этот внезапный и очень… просто чертовски взволновавший меня контакт, потому что не понимаю: он сделал это специально или нет? Выскочив в холл, замираю, не зная, куда направиться. – Эскалатор там. – Расписанная вдоль всего предплечья рука выныривает из-за моей спины, задевая мой локоть и указывая направление. Тру локоть ладонью, прогоняя мурашки. – Сегодня ты меня тоже бросишь? – интересуюсь хмуро, поворачивая голову и глядя через плечо. Смотрю на его губы, потому что они прямо напротив моих глаз. Его губы слишком полные. В его лице всё “слишком”. Слишком крупное… Он странный, и он смотрит на моё лицо, опустив подбородок и откидывая на голову очки. Кружит по нему, и я не знаю, что он там видит. Он просто… смотрит, и всё. Улавливаю запах его одежды и втягиваю вместе с воздухом. Пахнет чем-то пряным и терпким… Сглотнув так, что дёргается кадык, поднимает глаза и осматривает пустой торговый зал поверх моей головы. – Мне нужно на четвертый, – говорит хрипловато, делая шаг в сторону и обходя моё одеревеневшее тело. – Будь внизу, я найду тебя. Смотрю ему вслед, пока не исчезает за углом, куда ведет его указатель. – Они водонепроницаемые? – спрашиваю, рассеянно глядя на выложенный передо мной разноцветный ассортимент эппловских смартфонов последнего поколения. Их вид снова возвращает меня к мерзким словам Егора. Я не собиралась влезать в его жизнь через все доступные щели. Если это то, о чём он подумал, то это не так! Я поменяла те несчастные подушки, потому что у меня было на это время. И потому что сам он никогда бы его для этого не нашёл. Он не помнит дней рождения своих друзей, а я помню! Мне казалось, они всегда были рады меня видеть. Теперь я уже во всём сомневаюсь… Что-то гадкое скребётся в душе. Пытаюсь прогнать эти отвратительные ощущения, но не выходит. Что он наговорит про меня? Мне нужно срочно связаться с подругой. – Эти выдержат глубину до четырёх метров в течение тридцати минут, – говорит продавец-консультант, очаровательно мне улыбаясь. У него на голове дреды, но очень симпатичное лицо компенсирует этот недостаток. – Самый непроницаемый у яблока. Мой отец технарь до мозга костей. Утопленный телефон подарил мне он, и лучше всего будет восстановить потерю так, чтобы о ней никто никогда не узнал. Правда, о ней знает ещё один человек, но, чёрт, он ведь не болтлив. Закусив губу, чтобы сдержать смех, тычу пальцем в бледно-розовый гаджет, молчаливо делая свой выбор. Иногда мне кажется, что во вселенной моего отца не существует других цветов, когда дело касается выбора подарка для меня или Адель. – Оригинальный выбор, – кивает парень, вставляя в телефон купленную у него же сим-карту. – Ты здесь недавно? На его бейдже написано “Эндрю”, но, исходя из московского акцента, думаю, это переводится как Андрей. – С чего ты взял? – Лезу в карман шорт за своей “визой”. – Интуиция, – улыбается он, поднимая глаза и глядя мне за спину. – Хочешь экскурсию? Повинуясь собственной интуиции, оборачиваюсь вслед за его взглядом и вижу возникшего на входе в отдел электроники Фёдора Немцева. Положив в карманы руки и слегка расставив ноги, смотрит сначала на меня, а потом на Эндрю, после чего неторопливо двигается вдоль стеллажей. – Эм… – Забираю у парня свой новый-старый телефон и неопределенно отвечаю: – Может быть… Вхожу в свой аккаунт и с удовольствием обнаруживаю, что всё на месте. Папа научил меня делать резервные копии в двенадцать лет, так что в моём облаке вечно тесновато. Я готовилась к лавине сообщений, но, к моему удивлению, в последние часы до меня мало кому было дело. Ну и прекрасно. «Где ты? Ответ нужен немедленно», – набираю сообщение сестре, подходя к своему водителю. Понятия не имею, где он был, его руки и карманы с виду абсолютно пустые. Остановившись рядом, улыбаюсь, разглядывая фото Адели, на котором она кривляется, поглощая рожок разноцветного мороженого на кухне у Жени. – Я закончила, – поднимаю подбородок. Кивнув, смотрит куда-то в сторону и спрашивает: – Хочешь есть? – Есть? – переспрашиваю глупо, тоже осматриваясь по сторонам. Есть вместе? Вдвоём? – Да, тут наверху одно место. С отличной пиццей. Не уверена, что его общество можно выдержать в течение целого обеда. Очевидно, он и сам это понимает, иначе его взгляд не метался бы сейчас между потолком, полом и моим лицом. Это будет либо суперужасно, либо… совершенно противоположно… В районе солнечного сплетения холодок… я что, волнуюсь? – Я… люблю отличную пиццу… Звучу не очень уверенно, но в ответ он глухо отзывается, заглянув в мои глаза: – И я. Класс… у нас есть хоть что-то общее. Десять минут спустя рассматриваю застекленную террасу, увитую виноградом и светящимися фонариками. Одна из стен представляет собой искусственный водопад, а за противоположной стеклянной стеной панорамный вид на… закат. Солнце садится, и всё здесь окрашено розовым, на столах чаши со свечами, пока ещё не зажжёнными… – Ого… – бормочу, искоса посмотрев на Немцева, потому что обстановка… очень и очень романтичная! Мне очень нравится. Остановившись рядом, он осматривает зал, потирая ладонью шею и поглядывая на меня. К нам спешит улыбающаяся хостес, но в этот момент за моей спиной раздаётся веселый насмешливый голос: – Хола, сеньорита! Оборачиваемся синхронно. Одетый в очередные мегасексуальные льняные брюки и свободную льняную рубашку Мартин крутит на пальце ключи от своего “вранглера”, кивком приветствуя моего “кузена”. – Рад видеть, – лениво улыбается он, осматривая меня с головы до ног. – Сегодня пати у бассейна в Лиме (прим.автора – Лимассол, город на юге Кипра). Поехали? – Эм… сейчас? – спрашиваю нерешительно. – Да, – кивает Мартин. – Тебе понравится. Вообще-то это отличное предложение. Меня бросил парень, и мне полезно развеяться. Просто необходимо. Потому что то мерзкое чувство в душе никуда не делось. Кроме того, Мартин – это и есть мой гид на ближайший месяц. Мы ещё не сделали заказ… – Я пас, – раздаётся рядом. Топчусь на месте, вертя в руках телефон, потому что вдруг не могу понять, хочу ли ехать на эту чёртову вечеринку или нет. И что это значит? – У меня нет купальника, – говорю быстро. – Купальник купим по дороге, – хитро улыбается Мартин. – Помогу тебе выбрать. Пропускаю этот подкат мимо ушей и смотрю на своего “кузена”, который молча пялится в меню на стенде, не принимая никакого участия в разговоре. Прекрасно. Я сошла с ума, если мучаюсь выбором! – Окей, – киваю Мартину и, обернувшись через плечо, говорю: – Пока? Сама не знаю, чего жду. Опустив на меня свои чёрные глаза, этот непроходимый урюк бросает: – Угу. Пока. Хорошего вечера. Глава 5 Потягивая ледяной “Мохито” и пожёвывая коктейльную трубочку, разглядываю копошашуюся в бассейне массу из полуголых незнакомых людей. Всё это происходит под тяжёлые биты расположившегося на лужайке диджея. Девушка в синем бикини с визгом спрыгивает с бортика, и я делаю шаг назад, спасаясь от поднятых её худым телом брызг. Прикрываю глаза и пытаюсь расслабиться, покачиваясь в такт музыке. На мне супероткровенный купальник, состоящий из двух красных треугольников на груди и трёх верёвок вместо трусов. Сейчас моё душевное состояние настолько смятенное, что я отказываюсь снимать шорты и демонстрировать всем присутствующим свою практически голую и совсем не маленькую задницу, даже несмотря на то что уже стемнело. Я была не в себе, когда покупала это бикини. Моё горло сжимает предательский спазм. Смотрю на свой стакан, мешая трубочкой лёд. Я ни о чём не думала. Я даже не помню толком, как сюда попала, потому что в моей голове последние три часа абсолютная пустота. Вздрагиваю, когда на мою талию опускаются горячие ладони, а над ухом раздается шёпот: – Красный тебе идёт… Ягодицами чувствую мужские бёдра, и моё тело откликается лёгким возбуждением. Я в жизни не обнималась с незнакомцами, но Мартин не совсем незнакомец, и он не сильно распускает руки, поэтому пока не сопротивляюсь, решая позволить ему это. Раздирающий горло ком толкает меня на то, чтобы повернуть голову и посмотреть в голубые глаза Мартина. Он демонстративно смотрит на мои губы, а его рука перемещается на мой голый живот. Облизываю их, глядя на его улыбающийся красивый рот. У этого парня абсолютно всё идеально красивое. Сделав короткий вдох, наливаюсь упрямством. Когда мы покинули молл, я успела нырнуть в свой фейсбук и в переписку с подругой. Все… абсолютно все наши общие знакомые в курсе того, что мой бывший парень вытер об меня ноги! Он не делал из этого секрета, и теперь я в курсе того, с кем конкретно он мне изменил. От злости мечтаю запустить свой стакан в его лицо, потому что для похода налево эта свинья выбрала не кого-нибудь абстрактного, а мою одногруппницу Люси, склонную к неразборчивым половым связям. Он изменил мне с этой потаскухой, даже не потрудившись хоть как-то это скрыть. Мне казалось, я была в него влюблена… сейчас я очень сильно в этом сомневаюсь. Сейчас я его ненавижу. Гоню прочь дурацкие слёзы, которые сегодня то и дело подкатывают к глазам. Я планирую оторваться. И я обязательно это сделаю. – А тебе – белый, – говорю, забрасывая руку на шею Мартина и задевая его бёдра своей попой. Светлая бровь ползёт вверх, а губы складываются в порочную улыбку, одну из тех, что особенно ему удаются. Мне льстит его внимание. Половина девушек в этом месте, судя по голодным взглядам, готова убить за то, чтобы потереться задницей об этого немца. Немцев… Чёрт… А он откуда взялся в моей голове? Тряхнув ею, упрямо смотрю на Мартина. Но я просто вынуждена признаться себе в том, что весь вечер рыскаю глазами по загорелым телам в поисках одной конкретной фигуры. Его нет, он не приехал. Ну и чёрт с ним! Можно подумать, от его отсутствия здесь кто-то что-то потеряет. Сжав свой бокал, снова облизываю губы. Глядя мне в глаза, Мартин медленно склоняет голову, будто убеждаясь в том, что я не собираюсь залепить ему пощёчину. Вместо этого я опускаю веки, готовясь к неминуемому столкновению наших губ. – Ты очень горяча, детка… – произносит он, касаясь их своими. На его языке привкус виски. Он обводит им мои губы, а потом проталкивает его в мой рот. Как бы я ни жмурилась, понимаю, что это касание кажется инородным. Чужим. Я напрягаюсь как струна, роняя руку. По моим рукам неожиданно бегут мурашки. Разрываю поцелуй и верчу головой в разные стороны. Мне не показалось… Край белых шорт мелькает рядом с кустарниками, замотанными в разноцветную дискотечную подсветку. Сердце дёргается по совершенно непонятным причинам, а когда глаза сталкиваются с сощуренными карими глазами моего снятого с должности гида, мне вдруг срочно требуется сглотнуть, потому что они смотрят на меня с каким-то опасным блеском. – Эм… – Отклоняю голову, когда Мартин тянется за добавкой, и выпутываюсь из его рук, не зная, куда деть свои. Кажется, у меня только что стало на одного уволенного гида больше. – Всё было так плохо? – невесело усмехается он, пряча руки в карманы свободных, небрежно подкатанных штанов. – Просто друзья? – натянуто улыбаюсь ему, оглядываясь через плечо. – Окей, – вздыхает Мартин и возвращает руки на мою талию. Мы танцуем в течение следующего трека, но теперь в каком-то напряжении. Мои мысли не могут сконцентрироваться на чем-то одном, потому что мне вдруг до зуда в кончиках пальцев хочется опять оглянуться. Откуда он взялся? И куда делся? – Я отойду… – Стряхиваю руки Мартина с талии, делая шаг в сторону. – Эм… где здесь туалет? Это дом друзей его друзей, и мне не хочется заблудиться или наткнуться на какую-нибудь парочку, которых здесь пруд пруди. – Второй этаж, вторая или третья дверь налево. Проводить? – Лучше обнови мой коктейль. – Пихаю в его руки стакан и уношусь прочь. В доме повсюду люди. Интернациональные студенты и не только. Улыбаюсь ребятам, играющим в пив-понг и присвистывающим мне вслед. Обещаю присоединиться к ним позже, но пив-понг – это не мой вид спорта. На лестнице протискиваюсь мимо парочки незнакомцев, слившихся в страстном поцелуе. Руки одного парня вовсю мнут задницу второго. Боже… Чтобы не показаться нетолерантной ханжой, проношусь мимо, опустив в пол глаза и толкаю первую попавшуюся на глаза дверь. Это не не туалет, а чья-то спальня. Подумав немного, решаю воспользоваться здешней ванной, потому что она здесь есть и дверь в неё открыта. Прикрыв за собой входную, захожу в тускло освещённую комнату и притормаживаю, когда слышу приглушённый женский смех. Волоски на руках встают дыбом, потому что следом за этим смехом я слышу мужской голос, от которого у меня уже несколько дней щекочет под рёбрами. Пялюсь на дверь, сжимая и разжимая кулаки. – Вот так? – спрашивает девушка с отличным английским произношением. – Да… – отрывисто и хрипло бросает Фёдор Немцев. Сглатываю, слыша шелест одежды. Мне кажется, я сошла с ума, но я делаю шаг вперед, а потом ещё один. Сердце бьётся как сумасшедшее, когда, слабо отдавая отчёт своим действиям, заглядываю в ванную. Мои глаза расширяются так же, как и мои сосуды. Он сидит на краю огромной мраморной ванны. Голый до пояса и покрытый своим густым загаром, под которым отчетливо прорисовывается каждая мышца его потрясающего тела. Да, чёрт возьми. Оно у него потрясающее, я не могу этого не признать! Неизвестная брюнетка стоит на коленях между его широко разведённых ног. Её топ болтается на талии, а голова вдруг приходит в очень характерное движение. Реакция моего тела на эту миниатюру такая острая, что я забываю о том, что между его колен сидит какая-то неизвестная мне брюнетка, а не Ева! Медленно поднимаю глаза, собираясь убраться отсюда как можно дальше. Темноволосая голова этого кобеля дёргается вместе с его рукой, когда он видит застывшую в дверях меня. Его глаза падают вниз, на усердно работающую ртом девицу, а потом быстро возвращаются к моему лицу. Смотрим друг на друга бесконечно долгие секунды, за которые кровь в моих венах разгоняется до скорости звукового потока и начинает шуметь в ушах. Его глаза чернеют и скользят по моему лицу, губы приоткрываются, и в ответ я облизываю свои. Кубики идеального загорелого пресса подрагивают, а челюсть напрягается, когда наши глаза снова встречаются. А потом он просто прикрывает их, откидывая голову назад и выставляя напоказ свою жилистую шею и подрагивающий кадык! Предлагая мне самой определиться с тем, хочу ли я исчезнуть отсюда так же, как появилась или… или остаться и смотреть… Мои глаза падают на двигающуюся вверх и вниз макушку девицы. Сглотнув слюну и сжав пальцы, смотрю на лицо Немцева-младшего. Опустив лицо, он открывает глаза и видит, что я всё ещё здесь: стою и не могу определиться с тем, что я вообще делаю! Его ноздри раздуваются, когда делает очень глубокий вдох, а взгляд падает на приоткрытую дверь за моей спиной. “Я должна уйти”, – пульсирует в мозгу, но сдвинуться с места мой мозг при этом не велит. Губы парня выглядят как тонкая линия, а взгляд, который вцепился в моё лицо, – тяжёлый и злой. Я, чёрт возьми, не знаю, почему он решил, что имеет право злиться на меня за тот поцелуй с Мартином, тем не менее я просто уверена, что именно оттуда растут ноги у этих его взглядов! Просто чувствую это, и всё! Я что, должна была поцеловать его ? Он опять меня бросил… но, когда его грудь покидает низкий приглушённый стон, я дёргаюсь и приоткрываю губы. Низ моего живота дёргается вместе со мной, соски под красными треугольниками купальника напрягаются и ноют, а моё тело вдруг прошибает испариной. Не контролируя себя, хватаюсь ладонью за свой живот, распластав по нему пальцы и задевая край шорт. Почерневшие глаза Немцева молниеносно перемещаются на мою руку. – Блять… – хрипит он, морщась в сумасшедше чувственной гримасе и запрокидывая голову. От этого опять прошибает пот и сбивается дыхание. В эти секунды я напрочь забываю о том, что мы сейчас не одни! Его челюсть напрягается, и он снова пытается заглушить свой стон, опустив руки вдоль тела и вцепившись пальцами в край ванны. Боже… Он собирается кончить? Его шея и плечи каменеют, а взгляд из-под полуопущенных век прокатывается по моему телу сверху вниз, цепляясь то за мою ноющую грудь, то за пылающее от возбуждения лицо. Это ужасно! Ужасно, потому что всё это могло бы быть просто отвратительным! Могло бы быть грязным и пошлым, если бы хоть на миллиметр сдвинуть с места некоторые составляющие этого спектакля. Может, поэтому он вцепился в этот чёртов бортик до побеления костяшек? Потому что тоже прекрасно это понимает? Понимает, что я вижу ровно столько, чтобы мы не превратились в участников какой-нибудь общажной оргии… По моему позвоночнику стекает капля пота. Я уверена в том, что для него эта игра – такой же эксперимент, как и для меня. И я вижу, как его щёки становятся красными, когда он пытается подавить дрожь от накрывшего оргазма, приоткрыв губы и уронив на грудь темноволосую голову. В моём животе происходит переворот. Сжимаю бёдра и, не дожидаясь, пока Немцева отпустит, толкаю пальцами дверь, бесшумно испаряясь из помещения. На ватных ногах выхожу в шумный коридор, пытаясь вспомнить, зачем я вообще сюда приходила! – Спасибо… – неосмысленно улыбаюсь Мартину, забирая у него свой наполненный льдом и мятой стакан. Закусив губу, осматриваюсь вокруг. Выпитое залпом “Мохито” царапает горло. – Где твоя сестра? – сиплю и откашливаюсь, снова суя Мартину стакан. – Здесь где-то, – неопределенно отвечает он, наблюдая за бассейном поверх моей головы. То есть они не встречаются? Или у них свободные отношения? Как вообще это понимать? Дёрнув за ширинку своих шорт, стягиваю их по бёдрам. Оголив задницу, одетую в микроскопические бикини, отдаю мобильный этому чистокровному арийцу и с разбега сигаю в бассейн. Остывшая за вечер вода поглощает с головой. Заткнув нос, ухожу на дно, а потом возвращаюсь на поверхность, оттолкнувшись от него ногами. В уши врывается шум музыки и вечеринки, а в голове просветляется. Выбравшись из бассейна, снова осматриваюсь, но вокруг только потоки незнакомых лиц. О, да чтоб тебя! – Я поеду. Созвонимся, – говорю Мартину, выдернув из его рук свои вещи. Спустя сорок минут принимаю душ и падаю в свою постель. Перевернувшись на живот, накрываю голову подушкой. Сучу ногами по матрасу, чувствуя зудящую и садняшую неудовлетворенность во всём теле. До меня вдруг доходит, что за последний час я ни разу не вспомнила о Егоре и о всём том дерьме, которое ждёт меня по возвращении домой. Куда там! Рычу, вспоминая искажённое удовольствием нескладное лицо. Загорелое тело, через которое волнами проходит оргазм, его частое дыхание… его голодный взгляд, ползущий по моему телу. Я никогда в жизни не испытывала такого сильного сексуального возбуждения просто из воздуха! Чертыхнувшись, отбрасываю подушку и, перевернувшись на спину, задираю майку. Обхватываю пальцами ноющую грудь, представляя на месте своей руки другую руку. Боже ты мой! Кажется, этот непонятный урюк очень даже в моём вкусе… Глава 6 Тихое хихиканье над головой вынуждает меня приоткрыть один глаз. В него ударяет яркий свет, будто кто-то тычет в моё лицо фонарём. Дёргаю одеяло, пытаясь натянуть его на голову, но не выходит, потому что кто-то прижал его слева. – Кыш… – бормочу, дёргая опять. Повернув голову и сощурив глаз, вижу на соседней подушке непричесанную хихикающую мордашку. Лежа на спине и закинув одну худющую ногу с рваной коленкой на другую, моя сестра водит пальцем по дисплею планшета. В её возрасте у меня были точно такие же коленки, но в её возрасте у меня не было таких длинных ног. Вздыхаю. Моя сестра – настоящий переросток. Это у неё от отца. У него рост почти два метра. Я не хочу её расстраивать, но иметь сороковой размер ноги для девушки – не самый приятный бонус в жизни. – Бодрое утро, – деловым тоном бросает Адель, закусив от натуги кончик языка. – Не рано для гаджетов? – требую назидательно охрипшим от сна голосом. – Ты что, забыла третье правило? Третье правило гласит, что её общение с гаджетами не должно превышать четырёх часов в сутки. – Уже десять, – с легкой претензией сообщает она. – Уже все проснулись, кроме тебя. Папа онлайн, у нас партия. Я выигрываю. Может, позвоним им? Проснулись все? Почему никого в этом доме не слышно? Сердце делает небольшой рывок. Воспоминания обрушиваются на меня лавиной, от которой сон как рукой снимает. Егор, Мартин… Немцев… Кошусь на тумбочку, где мой телефон подпрыгивает от сыплющихся в мессенджер сообщений. Чувствую лёгкое давление в груди. Я не хочу знать, что там в мессенджере. Я уверена, что мне пишет подруга. Я уверена, сейчас в Москве мне перемывают кости все, кому только не лень. И я рада тому, что могу просто спрятаться ото всех, потому что вдруг чувствую себя как никогда уязвимой. – Я в душ. – Открыв ящик, смахиваю в него телефон, решив оставить его там до тех пор, пока не буду готова в него заглянуть. Встаю и на ходу расплетаю свою лохматую косу. Проходя мимо, кошусь на открытое окно, прислушиваясь к тому, что происходит у бассейна. – Я уже звоню! – кричит мне вслед сестра. – Три минуты… – бормочу в ответ, рассматривая своё отражение. У меня прибавилось веснушек на шее и на носу. Блестяще. Вздохнув, быстро чищу зубы, умываюсь и, приклеив под глаза патчи с экстрактом улиток, возвращаюсь в комнату. Рухнув на кровать, подтягиваюсь на подушках и заглядываю в планшет. Губы разъезжаются в улыбке. С экрана на меня смотрит моя очень лохматая мама. У неё под глазами золотые патчи, а рыжые волосы, на тон светлее моих, собраны бесформенный куль на макушке. “Хелло”, – беззвучно делаю губами, а потом целую воздух. – Мороженое у них вкуснее нашего, – авторитетно заявляет Адель, жестикулируя пальцами. – Особенно клубничное, а ещё я попробовала со вкусом пива. Слышу приглушённый смех отца на заднем плане. – Инглиш, плиз, – велит он ей за кадром. – А ты, Тыковка? – вздыхает мама. – Где тебя вчера носило? – Не называй меня так, – морщусь я и щипаю под рёбрами доносчицу. – А-а-а-й! – переигрывает она, падая на бок. – Тыковкой? – издевается мама. – Эммм… который у вас час? – по-английски спрашивает Адель, глядя в потолок и явно напрягая мозги. – Полдень… – зевает мама. – А вы чем занимаетесь? – интересуюсь у неё. – Отдыхаем, То-То. – В кадре появляется лицо отца. Театрально закатываю глаза. Это прозвище он придумал мне на мой седьмой день рождения. – То-то… – хихикает сестра. Гротескно хмуря брови, папа рассматривает наши лица. – Папочка! – взвизгивает и хохочет Адель. – Ты же чёрный! Они улетели на три дня раньше нас и, судя по всему, в номере не сидели ни минуты. – Просто у меня порядок с меланином, – сообщает он ей. Хрюкаю от смеха, прикрывая рукой рот. В нашей семье отец единственный человек, способный получать загар без последствий для здоровья. – Мы ещё сыграем? – канючит Адель, а я перевожу глаза на окно, потому что возле бассейна вдруг слышны голоса. Сердце снова делает рывок, и мне это порядком надоело… – Только одну партию. Мне нужно поработать… Медленно стекаю с кровати, пожёвывая свою губу. – Окей… – вздыхает сестра за спиной. – Я купила вам подарок. Только не скажу, какой… Выглядываю во двор, прижавшись плечом к стене и спрятавшись за прозрачной шторой. – Один на двоих?.. – Да! – Гениально, – бормочу я. Маленький , одетый в плавки и футболку, терпеливо ждёт на краю бассейна, пока Алекс натянет на его тоненькие руки надувные нарукавники. Больше там никого нет. Говоря “никого”, я имею в виду одного конкретного человека. Он в доме? Я не собираюсь от него прятаться… но и как в глаза ему смотреть – не знаю. Вообще-то, я понятия не имею, что буду делать. Просто сделаю вид, будто ничего не помню, вот и всё! – А-а-а? – переспрашиваю, отворачиваясь от окна. – Тебе не кажется, что мамочка наела щёки? – повторяет свой вопрос маленькая трепачка, сбросив вызов и отложив в сторону планшет. Наела. В последние пару месяцев этот процесс у неё активно прогрессирует. На самом деле я уже видела её такой… счастливой и странной. Девять лет назад. Тогда губы у неё были как после ботокса. Моя давняя догадка вызывает щекочущий прилив в душе. Кажется, нас скоро будет пятеро… или шестеро. – Отдых им на пользу, – отвечаю размыто, направляясь к шкафу. Выбор одежды затрудняется тем, что я не имею понятия о том, чем сегодня заняться. Надеваю купальник и пляжный сарафан до колен. Взяв со стола расчёску, молчаливо велю сестре принять вертикальное положение. Расчесав её жидкие волосы, делаю разделённые зигзагами рожки. Она хихикает, вертясь у зеркала. Полное отсутствие в её голове каких-либо проблем просто налицо. Завтракаем мы вдвоём, потому что все остальные жильцы уже давно поели и разбрелись кто куда. Все они так или иначе где-то здесь, в доме. Все, кроме одного.

Конец ознакомительного фрагмента.