Я лишь кивнула, не припоминая того, что говорила ему о том, где находится наша редакция, и обдумывала его предложение. Это так странно и неожиданно, что я даже не могла сразу отказать ему. Боён не сделал мне ничего плохого, и у меня не было причин недолюбливать его, тем более, я, как всегда, опаздываю.

— Хорошо, спасибо, — сказала я, замечая радостную улыбку парня, и уже жалела об этом. Надеюсь, он не хочет серьёзно поговорить о своём брате.

К моему удивлению, мы ни разу не открыли тему о Джунёне, словно его и не было в нашей жизни. Как раньше. Оказывается, организация Боёна устраивает ежегодную благотворительную ярмарку на окраине Сеула в помощь детям, болеющими аутизмом. И я только сейчас заметила, что когда он говорит о помощи кому-то, то уже не выглядит каким-то смущённым и зажатым. Этот человек не просто работал в благотворительной сфере, он жил ею. Я даже призадумалась о том, что Боён так и не взял отпуск. На секунду меня посетило непонятное чувство заботы о своём соседе, но я постаралась быстро от него избавиться.

— Ты тоже можешь посетить ярмарку после работы. Мы будем открыты до десяти вечера, — проговорил он, когда мы уже подъезжали к зданию бизнес-центра.

Я призадумалась на секунду. Хоть я обещала себе сторониться Квонов, я просто не могла отказаться от его приглашения, ведь у Боёна хорошо получилось убедить меня в том, что каждая вона важна для этой ярмарки.

— Я постараюсь успеть, — ответила я, выходя из минивэна и мысленно вычёркивая из списка планов пункт «заехать к подруге за прощением».

— Напиши мне, я скину адрес. — Боён протянул мне визитку, и я вновь ощутила себя дурочкой, что так легко повелась на обман Джунёна.

В этот день я постаралась как можно больше прислужить шефу, берясь за каждое немецкое слово, которое ему нужно было перевести. Он ни разу не припомнил мне о статье Junge Freiheit, за что я мысленно благодарила его, так как мои другие коллеги то и дело спрашивали меня, заставляя уже немного сомневаться в собственном решении. И даже Кэти, с которой я во время обеда созвонилась и попросила прощения, несколько раз назвала меня идиоткой, пытаясь убедить в том, что я не виновата в том, в какое положение попал Хёну, и что не обязана отдавать ему статью. Я была рада тому, что подруга быстро перестала на меня злиться, но не стала говорить ей о том, что собираюсь на ярмарку, организованную Боёном, так как она и его считала не совсем адекватным. Я просто пообещала ей, что проведу целый день в офисе и как можно поздно вернусь в свою, по её словам, злосчастную квартиру, чтобы не сталкиваться с братьями Квон. В какой-то момент, я и вправду хотела так сделать, но моя дурацкая совесть не позволяла мне этого, представляя перед глазами лица маленьких детишек, больных аутизмом, словно я им лично обещала, что приду на ярмарку. Хоть я и понимала, что моё отсутствие мало на что повлияет, я всё равно взяла такси и поехала по полученному адресу, оправдывая себя тем, что всегда хотела побывать на каком-нибудь благотворительном мероприятии.

— Сонхи, ты всё-таки пришла, — приветствовал меня Боён, стоявший прямо у входа в ярмарочную площадь и раздававший флаеры.

Я и не думала, что учредитель НКО может выглядеть так просто и совсем не отличаться от простого волонтёра.

— Я припозднилась немного. Заработалась, — ответила я.

Несмотря на постепенно темнеющую улицу, яркие огни, освещающие площадь и немалое количество людей, говорили о том, что они тут ещё надолго.

— Я рад, что ты с нами, — сказал он с широкой улыбкой на лице, и мне стало приятно от этого.

Я привыкла видеть своего соседа замкнутым и серьёзным и даже начала сомневаться в том, Боён ли это. У меня начиналась паранойя, так как я просто редко общалась с этим парнем, и не думала, что мы когда-либо пересечёмся с ним где-то кроме как в общем коридоре лестничной площадки. И, наверно, стоит поблагодарить его брата за то, что Боён смог как-то раскрыться передо мной. Оказывается, я пришла на ярмарку не просто для того, чтобы купить какую-нибудь книжку или украшения. Я на полвечера стала частью команды, организовавшей это мероприятие, и я не знала, что благотворительность может оказаться настолько интересной. Я ощущала себя нужной и что моё присутствие здесь определённо поможет хотя бы одному ребёнку.

— Надеюсь, ты не пожалела о своём визите, — проговорил Боён, когда мы убирались после окончания ярмарки.

— Что ты! Мне очень понравилось здесь. Если б знала, пришла бы ещё раньше. Благотворительность оказалась намного интересней скучных текстов, которые я переводила, — усмехнулась я, ощущая приятную усталость в ногах.

— Если б знал, что тебе понравится, то начал бы приглашать тебя ещё раньше, — произнёс он почти не слышно, смущённо улыбнувшись в землю, и я не решилась что-либо ответить, так как не была уверена, правильно ли его поняла.

Мы по одному развозили работников по домам и, пока минивэн был заполнен людьми, Боён молчал, задумчиво уставившись в окно. Я говорила с молодыми людьми об их работе и узнала, что многие из них простые волонтёры, совсем не зарабатывающие на своём занятии. Меня так привлекла эта сфера, что в голове начинала возрождаться идея о том, чтобы написать пост о работниках НКО. И когда мы остались с Боёном вдвоём в минивэне, он устало улыбнулся и впервые за всю дорогу открыл рот:

— Ты голодная? — спросил он, напоминая мне о том, что мы с ним так и не брали перерыва на еду, когда это делали другие работники.

Я еле кивнула, зевнув себе в ладонь. Давно я так не уставала, и мне было хорошо от этого ощущения.

— Можем остановиться у кафешки возле дома, купим что-нибудь с собой, — предложил Боён, но я остановила его перед тем, как он обратился к водителю.

— Не надо. У меня дома целая кастрюля куриного супа, который ты так сильно люби… — я быстро заткнулась, прикрывая ладонью рот. Надо же было так запутаться. Куриный суп любил Джунён, и Боён, скорей всего, понял, что я только что перепутала его с братом. — Могу приготовить для тебя что-нибудь веганское, — добавила я, надеясь так поменять тему, но успокаивающая улыбка парня говорила о том, что мои слова его задели.