Я не понимала, Джунён не хочет меня видеть или ему реально не нравится то, что я становлюсь участницей их семейных разборок.

— Боён не хотел меня брать.

— Соник, мне не нравится то, что ты вечно защищаешь его. Ты на чьей вообще стороне? — обратился он ко мне, и его взгляд не говорил о том, что он зол на меня. Это радовало.

— На адекватной, — ответил за меня Боён, и я лишь тяжело вздохнула.

— Вот как, — доктор Хван, наконец, напомнила о своём присутствии, — я очень рада пребыванию нашей гостьи. Это многое объясняет, — сказала она, и оба парня замолкли, вопросительно посмотрев на психотерапевта. — Значит, Квон Сонхи — девушка Джунёна? — на этих словах она начала что-то записывать в своём блокноте. — Почему ты не рассказывал о ней раньше?

Парень молчал и даже не смотрел ни на кого из нас. Он повернул голову к окну, и я, сглотнув слюну, в ожидании уставилась на него. Мне хотелось поближе подсесть к нему, взять его за руку, обнять и прошептать, что всё хорошо. Но доктор Хван заставила нас сесть подальше друг от друга.

— Я же имею право не рассказывать всё, — недовольно ответил он, скрестив руки на груди, и, как обиженный ребёнок, посмотрел на женщину.

— Конечно, имеешь, — положительно кивнула та, продолжая что-то записывать в свой блокнот, и я не понимала.

Ей нечем возразить или это такая стратегия в психотерапии — не возражать пациенту, чтобы тот не психанул?

— Мы договаривались делиться всем, разве нет? — Боён, естественно, не смог промолчать, и я окинула его сердитым взглядом, не понимая, почему он превращается в такого ублюдка рядом с братом. Мне казалось, что они уже помирились.

— Я уже поделился всем. А самое сокровенное я оставляю себе. Делиться Соником я не собираюсь, — прикрикнул он, сжав кулак, но, к счастью, быстро расслабил его, когда я глухо охнула.

Сейчас я уже не думала о том, что Джунён может пожертвовать нашими отношениями ради примирения с братом. Я боялась, что из-за меня они могут никогда не помириться, и этот вариант мне тоже не нравился. Хотелось крикнуть женщине, чтобы быстрее сказала чего-нибудь заумного, что заставило бы их сейчас же помириться. И мы втроём отправились бы домой. Но она продолжала писать, словно понимала, что Квонам даже терапия не поможет.

— Я устала, — прошептала я, вставая на ноги. А ведь я в их обществе всего лишь полчаса.

— Я провожу тебя до дома, — Боён резко поднялся со стула, и его брат повторил то же самое действие.

— Нет, я устала от ваших перепалок. Мне казалось, что эти три дня вы уже достаточно поговорили, чтобы признаться в том, как скучаете друг по другу. А вы устроили детский сад, ведёрко делите, — ответила я, не поднимая глаз с чисто белого пола. Теперь понимаю, почему Джунён ненавидит этот цвет. — Так вот, ведёрко не железное. Сломаться может, — проговорила я второпях, даже сама не подумав о смысле своих слов, и вышла из комнаты, оставив братьев с задумчивым взглядом.

Я сильно жалею о том, что заставила Боёна взять меня с собой. Ведь это оказалось невыносимым смотреть на то, как они продолжают грызть друг другу глотки. И самое мерзкое именно то, что они даже не скрывают того, что я являюсь одной из причин их неприязни. Может, если б они сами не признались мне в том, что дорожат друг другом, я бы так сильно не желала их примирения.

Необдуманно выйдя из комнаты, я на секунду остановилась в коридоре, анализируя то, правильно поступила ли я, что сдалась на полпути. Ведь я так старалась попасть сюда, помочь парням, а в итоге оказалось слишком слабой, чтобы стерпеть хотя бы один сеанс. Моё запястье крепко схватили, потянув назад, и я не решалась повернуть голову, чтобы понять, кто именно решил выйти за мной. Тяжело вздохнув, я попыталась молча одернуть руку, но пальцы ещё сильнее сжались на моём запястье, а вторая рука уже обхватывала мою талию, поворачивая к себе лицом и притягивая к торсу парня. Джунён. Моё присутствие было бы бессмысленным, если б это был не он. Ничего не сказав, я прижалась щекой к его груди, вдыхая запах его больничной пижамы. Она пахла лекарствами, и я сильно зажмурила глаза, чтобы не заплакать. Это неправильно, он не должен быть здесь. Несильно сжав ткань пижамы, я старалась найти слова, которые мотивировали бы его поскорее пройти курс лечения и выписаться, но лишь молчала. Он размеренно гладил по моей голове, запуская пальцы в жёсткие волосы, и это успокаивало меня, давая негласную надежду на то, что скоро это сумасшествие закончится.

— Как же я хочу уйти отсюда вместе с тобой, — прошептал он после долгого молчания, и я ещё сильнее прижалась к нему, готовая в любой момент взять его в заложники и сбежать. — Может, притвориться Боёном и оставить его здесь? Пусть отбывает срок за меня, — хихикнул он, что мне пришлось быстро поднять на него голову, чтобы проверить, шутит ли он или это уже продуманный план.

— Ты не в тюрьме, Джунён, ты не срок отбываешь, а лечишься, — ответила я, намекая на то, что ему нужно постараться пойти на компромисс, а не сидеть в ожидании окончания «срока».

— Ты не должна была приходить, Соник, — проговорил он, и его слова меня разозлили, будто я надзиратель в тюрьме, отругавший его за неубранную камеру.

— И наивно думала бы, что вы сидите тут, пьёте чай и обсуждаете, как всей семьёй будете отмечать Рождество? — затараторила я, отходя от парня, и хотела бы прокричать свои слова, чтобы другой Квон, находящийся по ту сторону двери, тоже слышал меня. — Или это я так катализирую вашу неприязнь? Ты вообще представляешь, как мерзко вы выглядите со стороны? — проговорила я, и парень широко раскрыл глаза, вдыхая через рот воздух. — Я пришла сюда ради того, чтобы ускорить ваше примирение. Я скучаю, Джунён, но откуда тебе понять, если ты даже не показываешь брату, что, как ты сказал, не собираешься меня делить. Поэтому он относится ко мне с надеждой на какие-то отношения, ведь считает, что ты забил на жизнь, которая течёт за стенами этой больницы.