Конечно, как это обычно бывает, я, не совладав с эмоциями, говорю то, о чём сразу же жалею. Неудивительно, что эти парни свихнулись, ведь меня не на шутку прорывает. И сказанное ведь не вернуть. Как и не остановить Джунёна, который сжав кулак, открывал дверь в комнату явно не для того, чтобы продолжить сеанс.

— Подожди, ты неправильно меня понял, — бормотала я, хватая его за предплечье, но, кажется, в его голове меня уже здесь не было, так умело он игнорировал мой умоляющий взгляд.

— Ты приставал к ней? — тихим голосом спросил парень у брата, который о чём-то говорил с доктором Хван.

И, судя по тому, что разговор шёл с глазу на глаза, тема была довольно-таки личной. Поэтому Боён не сразу сообразил, что вообще пошло не так. И, когда его непонимающий взгляд обратился ко мне, я отрицательно покачала головой, не зная уже, как ещё можно извиниться за свой глупость.

— Джунён, ты помнишь правила, — строго произнесла психотерапевт, вставая на ноги.

— Ну что ты, Хёсу, я лишь разок. Целых три дня думал об этом. Как старший брат, — он хитро оскалился, и я заметила, что его кулак сжался до побеления костяшек.

Одного раза точно хватит, чтобы лишить брата сознания и ещё на один год проторчать в больнице.

— Пожалуйста, — прошептала я, вставая перед ними, и качала головой.

— Не надо меня защищать, дамы, — подал голос Боён, выглядя очень спокойным и совсем не удивлённым. — Мне интересно, на что это мой недостарший брат копил на меня целых три дня.

— Ты знаешь, на что. Ты прекрасно знаешь. — Кажется, пыл Джунёна понемножку остывал, ведь он продолжал стоять со сжатым кулаком, разъярённо вдыхая воздух и по максимуму расширяя ноздри.

Но я всё равно не отходила, молча следя за их диалогом, в том время, как доктор Хван опять схватилась за свой блокнот.

— За переводчицу? — спросил Боён, демонстративно задумавшись, и мне уже начинало казаться, что я ему не нравлюсь, а просто являюсь острой иголочкой, которой он каждый раз болезненно колол брата, чтобы тот не смел расслабляться.

— Нет, — ответил тот ледяным голосом и посмотрел уже более нежным взглядом, — мне приятно, когда ты хвалишь свою переводчицу, ведь она очень способная. Ленивая, конечно, — на этих словах он усмехнулся, а я кусала губы, даже не догадываясь о том, что он радуется за мои успехи, — но усердная и всем сердцем любящая свою работу.

— Как странно, что наши мнения в чём-то сошлись, — проговорил тихим голосом его брат, также посмотрев на меня похожим взглядом, отчего мне стало очень неловко, что пришлось прятать взгляд в пол. — Я знаю, что тебе неприятно, когда я говорю о матери.

— Это правда, Джунён? — вмешалась доктор Хван, и я чуть было не подняла руки к небу, чтобы поблагодарить богов за то, что та наконец-таки отвлеклась от своего блокнота. Даже я, когда пишу свои истории, не так часто делаю заметки.

— Я не хочу об этом говорить, — грубо и еле слышно ответил он в пол, но это походу, лишь привлекало внимание психотерапевта.

— Постарайся, — она стала на удивление требовательной, что мне нравилось.

И парень, кажется, вёлся на её строгий тон надзирательницы, что даже расслабил кулаки и сел обратно на своё место.

— Присаживайтесь, Сонхи, — кивнула мне женщина, когда Боён также сел на стул.

Мне это казалось странным, что она одним словом смогла успокоить Джунёна. И я мысленно поругала себя за сомнения в её компетентности, ведь суть семейной терапии, наверно не в том, что психотерапевт весь сеанс что-то говорит, а чтобы члены семьи сами могли выявить свои проблемы.

— Расскажи нам, — произнесла доктор Хван, когда я неуверенно села рядом с Джунёном.

Он посмотрел на меня неуверенным взглядом, словно продумывая, можно ли говорить при чужом человеке о родителях. И не успела я предложить выйти из комнаты, как он тяжело вздохнул и спокойно заговорил:

— Я ненавижу её, — голос парня сильно дрожал, а взгляд был уставлен в пол. В этот момент мне хотелось взять его за ладонь, но я не решалась. — Она бросила нас ради какой-то мечты. Но дело не в этом. Перед уходом она сказала, чтобы я заботился о брате. И за это я ненавижу её. Она знала, как он привязан к ней, и, несмотря на это, оставила его.

— Тебе было неприятно заботиться о брате? — спросила женщина, и я быстро посмотрела в этот момент на Боёна, удивляясь, что этот вопрос задал не он.

Тот молча смотрел на Джунёна, внимательно уставившись в его глаза. Я пыталась угадать, что он ощущал в этот момент, но парень, почти не моргая, смотрел на брата, словно телепатически что-то говорил ему в мыслях.

— Мне нравилось заботиться о нём, — ответ последовал не сразу, но сильно удивил Боёна, который напрягся. — Он был мечтательным и романтичным мальчиком, поэтому не всегда мог постоять за себя. И я до сих пор не могу простить себе тот случай с кошкой, — он отрицательно покачал головой, сжимая пальцами ткань пижамных брюк.