Марина ждала меня. Будто знала, что я должен приехать, чтобы забрать свое.

– Значит, Эмин Шах пожаловал в гости? Или будешь вламываться, как и твой отец?

Голубые глаза посмотрели на меня в упор. Губы Марины поджались в строгую линию, образуя вокруг множество морщинок. Придирчивым взглядом старушка оглядела нас с Колей.

Я сцепил челюсти, от нервов засовывая руки в карманы. Отношения не заладились с порога. Понятно, чего Марина так злила Анархиста – она, как и Диана, была остра на язык.

– Не в гости, - ответил ей тем же, - а за сыном. И я войду в дом, чего бы мне это ни стоило, Марина.

Глава 23

Коля

Я устал.

Два слова, описывающие мою жизнь последние пять лет.

Пять лет работы на Эмина. Работы на самого дьявола, где нет отдыха. Нет права на ошибку. На предательство – и подавно.

Где ты становишься верным бойцовским псом, готовым охранять своего хозяина.

В этом мире нет отдыха. Выходцы такой жизни впервые сказали ту самую фразу – на том свете отдохнешь. Я, знаете, того света как манны небесной жду, хотя и молод внешне, просто отдохнуть хочется.

С появлением у Эмина собственного бизнеса стало немного проще. Меньше дел в тени, больше благотворительных забегов и встреч с живыми людьми, где не приходится оценивать шансы: выйдешь ты с вечера живым или нет.

За четыре с лишним года стало чуть проще. Хотя бы потому, что лидер развалившейся шайки Анархиста все это время не объявлялся.

А еще потому, что Дианы рядом не было.

Это главный фактор равновесия. Незыблемости. Идеальной иерархии и слаженности в работе.

У Эмина не сносило крышу. А я прекрасно знаю, какого это, когда он перестает видеть границы. В ту ночь я застал Диану на пороге. Помню, как чуть не споткнулся о плачущую девушку. Она взгляда не подняла, но ее содрогания за версту было видно. Ее сорочка была не в лучшем виде, а волосы взъерошены.

Мне было ее жаль. Но я не мог ничего поделать. Не мог коснуться, предложить помощь, поднять с пола – все приравнивалось к самоубийству.

Жена Эмина плакала, а я перешагнул и пошел дальше. Лучшее, что я мог сделать в той ситуации – это не вмешиваться, не подливать масла в огонь. Помочь бы все равно не вышло. Это был крест Дианы. Ей его нести.

Без Дианы было хорошо.

Мы всякое успели сделать. Выросли, заимели многое. А главное – у хозяина крышу не сносило. На месте она была.

До сегодняшнего дня.

– Значит, Эмин Шах пожаловал в гости? Или будешь вламываться, как и твой отец?

– Не в гости. А за сыном. И я войду в дом, чего бы мне это ни стоило, Марина. 

Я мысленно простонал: Эмин не остановится. Он даже под танк не ляжет, а если ляжет, то встанет и дальше пойдет. Я смахнул на хозяина взгляд: напряженная поза, безумный взгляд. Последний раз я видел его таким, когда пришел к ним домой. В ту ночь, когда тонкая фигурка валялась на полу в прихожей и рыдала. Спала, а затем рыдала.

О той ночи я вспоминал с содроганием. Тем более сейчас, когда у самого появилась женщина. Я бы не смог так с Настей, я все для нее, все ради нее… у них же было иначе. Не как у обычных людей.

Я вернулся к разговору. Иного пути здесь не было: Эмин заберет ребенка и Диану. Наше спокойствие длилось недолго. 

– Хочешь в дом? – спросила Марина прямо, - препятствовать не стану. Проходи, Эмин. И вы проходите, молодой человек.

Я напрягся, оценивая обстановку. Слишком быстро Марина пустила нас внутрь. Слишком подозрительно.

– Эмин Булатович? – уточнил я без лишних слов.

– Идем, Коля. Не бойся.

Марина отошла на шаг, приглашая нас во двор. Я опустил руку ниже и нащупал ребристый металл. На всякий случай.

– Не стоит, сынок.

Я обернулся. Марина следовала за нами, но мой жест уловила. Марина оказалась сообразительной женщиной.

– Здесь нет чужих. Оставь свои замашки для Волгограда, - сказала она.

– Это моя работа.

Сдохнуть вот так легко я не позволю ни себе, ни Эмину. За годы службы я приучился всюду чувствовать опасность.

Вот и здесь было нечисто. Бабушка Дианы провела нас внутрь дома, мы оказались на кухне.

Эмин огляделся и нетерпеливо спросил:

– Где Диана?

– Она на работе. Не совершай ошибку, Эмин. Не руби с плеча.

Я глянул на Эмина: взвинченный, тревожный. Напряженный. Такой может с плеча. Ему ничего не стоит.

И не только Диана его интересует, только не знает, как правильно произнести. Сын? Ребенок?

– Ребенок, - выдавил Эмин сквозь стиснутые челюсти, - где?

– Мальчик спит. Будить нельзя – у нас режим. Ты садись. Остынь немного, юнец. Поговорить я хочу с тобой, уважь меня.